Закономерно, что Петр позволял себе нарушать супружескую верность, но не считал, что точно таким же правом обладает и Екатерина. Но хуже измены было другое: единственный близкий человек предал его! Он потребовал от своей «верной» женушки объяснений. Тут-то и произошла сцена, описанная нами в начале, – царица на коленях вымаливала у Петра прощения. Зная Петра как никто другой, она могла ожидать от него чего угодно – даже казни за прелюбодеяние! Ей уже мерещилась отрубленная голова Машки Гамильтон, валяющаяся в грязи. Однако Петр сумел укротить свой гнев и не стал жестоко наказывать Екатерину – все-таки она была его женой и матерью его детей. Ни в Бога, перед которым Екатерина была после коронации ответственна, ни в черта, Петр, конечно же, не верил. Не нужно было предавать дело огласке и из политических соображений, чтобы не стать посмешищем в глазах всех царствующих домов Европы. Главная вина Монса так глубоко поразила царя, что на все остальные проступки арестанта он взглянул только как на официальный предлог к осуждению. Преследовать же взяткодателей показалось ему мелким.

Однако обвинили Монса лишь в экономических преступлениях. В вину ему поставили присвоение оброка с деревень, входящих в Вотчинную канцелярию, получение взяток за предоставление места на казенной службе, мздоимство и прочее в том же духе. О Екатерине не было сказано ни слова.

15 ноября 1724 года жителям Петербурга был оглашен царский указ, в котором говорилось следующее: «1724 года в 15-й день, по указу Его Величества Императора и Самодержца Всероссийского, объявляется во всенародное ведение: завтра, то есть 16-го числа сего ноября, в 10 часу пред полуднем, будет на Троицкой площади экзекуция бывшему камергеру Виллиму Монсу да сестре его Балкше, подьячему Егору Столетову, камер-лакею Ивану Балакиреву – за их плутовство такое: что Монс, и его сестра, и Егор Столетов, будучи при дворе Его Величества, вступали в дела, противные указам Его Величества, не по своему чину укрывали винных плутов от обличения вин их и брали за то великие взятки: и Балакирев в том Монсу и прочим служил. А подлинное описание вин их будет объявлено при экзекуции». Примечательно, что к делу Монса был привлечен придворный шут Балакирев, пострадавший, вероятно, только за то, что носил от камергера Екатерине любовные записочки.

Указ императора не остался без внимания. Утром следующего дня на Троицкой площади перед эшафотом собралась огромная толпа горожан, желающих поглазеть на кровавое зрелище. К 10 часам утра к площади приблизилась мрачная процессия. Солдаты вели Виллима Монса. Его сопровождал лютеранский пастор. Бывший любовник императрицы, камергер Двора, известный франт и щеголь предстал перед публикой бледным и изможденным. Он был в нагольном тулупе и с ужасом взирал на шест с заостренным концом, приготовленный для его головы. Очевидцы свидетельствовали, что перед казнью он был тверд духом и только попросил палача отрубить ему голову с первого удара.

Между тем церемония казни началась. Перед притихшей толпой зачитали приговор. Монс обвел толпу помутневшим взором, но на его бледном, словно маска, лице не отразилось никаких эмоций. Когда к нему для последнего слова подошел пастор, он отдал ему единственное, что у него осталось, – драгоценные часы с портретом Екатерины на крышке. По сигналу палача он снял тулуп, шейный платок и положил голову на плаху. Как Монс и просил, палач с одного удара отрубил голову и насадил ее на шест. Затем тело бывшего фаворита привязали к специальному колесу, которое тоже выставили на всеобщее обозрение.

Отметим, что это был чуть ли не единственный случай казни в петровское время за взяточничество и казнокрадство. То, что в этом деле были замешаны личные амбиции Петра, подчеркивается тем фактом, что из всех привлеченных по этому делу казнили только Виллима. Взяточничество и казнокрадство при Петре на Руси процветали, и казнить надо было все окружение царя, но пострадал лишь Монс.

Спустя некоторое время на этом же залитом кровью помосте жестоко высекли кнутом Матрену Балк, Егора Столетова и шута Балакирева. Первую затем сослали в Тобольск, а последних – на пожизненные каторжные работы.

Расскажем немного о личности Матрены Балк. Как мы уже сказали, она была сестрой той самой Анны Монс, первой любовницы Петра. В прошлом она тоже была любовницей царя, а затем стала ближайшей подругой и наперсницей Екатерины, посвященной во все ее сердечные тайны. Она вышла замуж за генерала Балка и являлась статс-дамой Двора государыни. Говорят, что Екатерина очень любила Матрену; возможно, это было связано со страстью государыни к ее брату – Виллиму Монсу. Матрена тоже оказалась замешана в деле своего братца. Как выяснилось, она помогала ему в выгодном посредничестве между придворными, вельможами и Екатериной. После того как Виллим был арестован, пришел черед и Матрены. В ноябре 1724 ее дважды допрашивали с пристрастием, и испуганная наперсница императрицы рассказала, что она получила взятки от почти тридцати лиц, в числе которых были такие высокопоставленные персоны, как светлейший князь Александр Меншиков, царица Прасковья Федоровна, курляндская герцогиня Анна Ивановна, герцог Голштинский Фридрих и многие другие. От них она принимала деньги, дорогие ткани, кофе, муку, даже старые платья и какой-то «возок». В общем, она ничем не брезговала – брала, что дают. После того как над Матреной была совершена публичная «экзекуция», ее сослали в Тобольск. Екатерина ничем не могла помочь своей бывшей подруге. Очевидно, что не взятки были главными в обвинении Матрены, а то, что она способствовала амурной связи между Виллимом и Екатериной. Пострадали и два сына генеральши – их из Петербурга послали служить в войска, расквартированные в персидской провинции Гилянь. Через шесть дней после экзекуции Матрену повезли в Тобольск. Однако она не успела доехать туда. Пришедшая к власти после смерти Петра Екатерина приказала вернуть ее с дороги и привезти в Москву и спасла двух ее сыновей от службы в Персии. Впоследствии сыновья Матрены сделали неплохую карьеру.

Неизвестно, присутствовал ли на казни Монса сам Петр – ведь он любил кровавые зрелища, но вот что Екатерины там не было, это точно. Она пребывала в глубокой тоске из-за казни своего возлюбленного, а пуще всего после тяжелого разговора с Петром. Однако царь это так не оставил. Через три дня поле казни Монса, совершая прогулку по городу вместе с Екатериной, Петр умышленно завернул на Троицкую площадь, где на колесе лежал разлагающийся труп ее любовника. Это было сделано нарочно, чтобы принести ей еще большие страдания. Посмотрев на изувеченное тело Виллима Монса, императрица печально заметила: «Как грустно, что у придворных может быть столько испорченности». Этим она хотела отгородиться от несчастного фаворита, мол, сам виноват. А она святая? К тому же Петр запретил коллегиям, то есть министерствам, принимать от государыни рекомендации и приказания. Денег в одночасье не стало – муж приказал арестовать все ее заграничные счета, перестала получать она деньги и от казны. (У нее были счета в Амстердамском банке, которые она пополняла за счет взяток от лиц, которым грозила опала, заступаясь за них перед Петром.) Чтобы рассчитаться с торговцами, Екатерине Алексеевне пришлось даже занимать деньги у своих фрейлин.

Голову Виллима Монса царь приказал заспиртовать и поместить в Кунсткамеру, где в качестве экспоната уже находилась голова Марии Гамильтон. По слухам, перед этим заспиртованную голову Монса Петр приказал поставить в спальне своей неверной жены ей в назидание, чтобы больше не блудила. Якобы Екатерина была вынуждена в течение целых пяти месяцев созерцать этот кошмарный предмет. Однако вряд ли такое могло быть, так как Петр умер примерно через месяц после казни Монса. Уничтожить обе головы приказала уже Екатерина II.