Совсем иначе поступил он с эмиссарами султана. Посланник и двести его солдат были посажены на высокие острые колья. «Действуйте так же, как они, — ликуя, приказал он своим палачам. — По-турецки. Они любят заниматься мужеложеством с юными мальчиками, так пусть умрут счастливыми, ощутив то, что им так нравилось при жизни». Когда очередь дошла до женщин гарема, он за одну ночь поимел их всех. Он переходил от одной к другой, не чувствуя при этом утомления. Так продолжалось и весь следующий день. Да... в те времена он был настоящим сатиром...

А теперь... теперь он превратился в дряхлое существо, погребенное под землей. Но это пока. Такое положение вещей сохранится еще в течение нескольких лет. Однако до тех пор ему никто не запрещает мечтать, видеть сны. Он может предаваться воспоминаниям о былых временах. Но ведь у него есть возможность не только тешить себя воспоминаниями...

Скользкая поверхность его хобота вновь претерпела изменения. Змеиные челюсти, зубы и язык растворились, слились с остальным щупальцем, кончик которого стал плоским, вытянулся, превратившись в лопатку с закругленным концом, а затем плоская поверхность разделилась на пять серо-зеленых червеобразных отростков, сформировав подобие пальцев. На среднем из них появился глаз, зачарованно уставившийся на то вздымающуюся, то опускающуюся грудь лежащей без сознания женщины. Тибор согнул «кисть», сделав ее более чувствительной, затем вытянул «руку» еще дальше.

Дрожащая желатинообразная рука, следуя за маленьким сверкающим глазом, проникла под блузку женщины, а затем и дальше, пока не коснулась ее тела. Оно еще было теплым, но чуткие, восприимчивые пальцы ощутили, что живое тепло постепенно уходит из него. Грудь ее была мягкой, с крупными сосками, великолепной формы. Именно такая грудь больше всего нравилась Тибору, когда он был живым, а не бессмертным. Рука его продолжала ласкать прекрасные формы — все смелее и настойчивее. Женщина едва слышно застонала и чуть заметно пошевелилась.

Сердце под рукой Тибора забилось быстрее. Возможно, причиной тому были его прикосновения. Сердцебиение было сильным, но в нем чувствовались отчаяние и ужас. Женщина, вероятно, сознавала, что не должна лежать в бездействии, пыталась очнуться, выйти из забытья. Но тело не слушалось, конечности холодели. Еще немного — и начнет застывать кровь, а это, несомненно, убьет ее.

Теперь уже и Тибора начал охватывать страх. Он не должен позволить ей умереть здесь! Мысленно он вновь представил себе, как тела этих двоих будут найдены поисковыми группами, как пришедшие сюда люди станут прищурившись глазеть на полуразрушенные плиты, как во взглядах их загорится огонь знания. Он ясно увидел, как они раскапывают его могилу, увидел острые колья в их руках, серебряные цепи и сверкающие лезвия топоров. Он увидел яркое пламя жертвенного огня и на мгновение в ужасе почувствовал, как тает и расплывается жирным пятном его плоть и вонючую жидкость впитывает в себя земля...

Нет, он не должен позволить ей умереть. Он обязан привести ее в чувство. Но сначала...

Рука его вновь коснулась груди и двинулась вниз, к животу... и вдруг замерла.

За долгие столетия пребывания в могиле чувства Тибора отнюдь не притупились, напротив, стали значительно острее. Лишенный всего остального, он обрел повышенную чувствительность. Каждую весну, а их было так много, он ощущал, как поднимаются из земли молодые зеленые побеги, как на деревьях поют птицы. Он чувствовал летнее тепло, а когда лучи солнца, проникшие сквозь густые кроны деревьев, падали на его могилу, он, рыча от ненависти, уползал в глубину. Осенью бурая пожухлая листва, осыпавшаяся на землю, иногда создавала впечатление грохочущего грома, а струи дождя шумели подобно бурным горным рекам. А сейчас...

Сейчас он ощутил под рукой слабое, но активное, настойчивое биение, которого не смог бы услышать никто другой. Это было биение новой жизни, стук сердца еще не рожденного существа, всего лишь зародыша.

Женщина была беременна!

«А-а-а-а-х!» — выдохнул Тибор. Он напряг щупальце и крепче прижал его к животу женщины. Будущий ребенок, невинный младенец — плод величайшего наслаждения рос там, внутри, во мраке и тепле матки.

Дьявольский инстинкт полувампира-получеловека победил. Темный разум одержал верх над страстью. Щупальце вытянулось еще больше и утратило плотность. Оно стало меньше и тоньше, приспосабливаясь к новому предназначению, и двинулось к своей цели — к женскому лону, средоточию женственности. Первоначально Тибор не намеревался причинять женщине зло — он хотел лишь вспомнить давно забытые ощущения. Но теперь все изменилось...

Глубоко под землей челюсти вампира раздвинулись в ужасной улыбке. Он, вероятно, останется лежать здесь навеки, если Драгошани не придет, чтобы освободить его. Но сейчас он наконец-то получил возможность, долгожданный шанс отправить в мир частичку себя.

Он проник в тело женщины, сделав это так нежно и осторожно, что, даже находясь в сознании, она не смогла бы заподозрить его присутствие, и обхватил кривыми, гибкими, словно пальмовые ветви, пальцами растущую внутри новую жизнь. Буквально мгновение он держал в руке крошечное существо, почти бесплотный комочек, ощущая биение сердца зародыша. Но даже само его прикосновение причиняло непоправимое зло. Потом он заговорил.

«Помни-и-и! — произнесло подземное существо. — Помни, кто ты и кто я! И знай, где я! А когда ты будешь готов, ты найдешь меня! Помни-и-и! Помни меня-я-я!»

Женщина вновь шевельнулась и застонала, на этот раз громче. Тибор вышел из нее, и рука его вновь стала твердой и тяжелой. Он сильно ударил женщину по лицу. Она вскрикнула, дернулась и открыла глаза. Но было поздно — быстро исчезнувшую под землей руку вампира она не увидела.

Она вновь закричала и испуганно оглянулась вокруг. Несмотря на темноту, она заметила неподвижно лежавшее искалеченное тело мужа. С криком «О, Боже!» она стремительно рванулась к нему. Ей не потребовалось и минуты, чтобы осознать, что произошло, поверить в то, во что нельзя было поверить.

— Нет! — закричала она. — Боже мой, нет!!!

Ужас придал ей силы. Она больше не теряла сознания, она и так винила себя в том, что упала в обморок в первый раз. Нет, она должна действовать, она обязана что-нибудь предпринять. Ей было трудно смириться со своей беспомощностью, с невозможностью помочь ему.

Подхватив мужчину под руки, она потащила его вниз по склону, но, споткнувшись о корень, упала, а тело мужа, подпрыгивая на неровностях почвы, пролетело мимо нее. Женщина быстро вскочила, хотела схватить его, но вместо этого наткнулась на ствол дерева. А труп, словно мешок, продолжал катиться вниз по склону, скользя и подскакивая, налетел на обледеневший сугроб и стремительно полетел дальше, пока не скрылся в сгустившейся тьме.

До нее доносился лишь хруст ломаемых веток и молодых деревьев, а она все стояла на том же месте, задыхаясь от ужаса. Ее усилия были тщетны, все бесполезно...

Едва лишь до нее окончательно дошел кошмар случившегося, она, спотыкаясь, как слепая, кинулась вслед, налетая на деревья, и тишину разорвал долгий душераздирающий вопль ужаса.