Сегодня вы популярны на сайтах condemnationuk, watchthis, spotthespongers, newsday, weakeningplanet, smalholderweekly, waterwater, natmeteo…

Список казался бесконечным. Я зашла на первый сайт.

«Этих заграбастых ублюдков надо запереть, чтобы они сдохли от обезвоживания».

«Эгоистичные преступники».

«Насколько они тупы! Эти фермеры на самом деле возомнили, что никто не заметит? Блин! Такие люди не заслуживают права на жизнь, не говоря уже о воде».

«Подождите. Еще окажется, что добрый Боженька их благословил. Готов поспорить, что они окажутся извращенцами и педофилами».

«Зачем спорить? Владельца судили за детскую порнографию. После этого он сбежал из Лондона».

После этого мне стало на душе совсем плохо. Если местные еще были не в курсе, то теперь наверняка узнают об этом. Сколько бы мы ни кричали, стоя на вершине холма, что не виноваты, не поможет. Люди склонны выслушивать обвинения, а не оправдания. Бог свидетель! Они и так уже нас ненавидят. Не стоит подливать бензина в огонь.

Я принялась стучать по клавиатуре:

«Это наша вода, а не чужая. Правительство может национализировать нашу воду. Если оно не будет действовать, мы сами ее отдадим.

А теперь УБИРАЙТЕСЬ с нашей земли и НЕ ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ».

Затем я прочла очередной комментарий, и это оказалось уже слишком.

«Я знаю этих людей. Их дочь – наркоманка и проститутка, а внук – дебил».

Кто мог такое написать? Явно это не был человек, знавший нас близко… Но, если это незнакомец, как он узнал об Энджи и Люсьене? В мгновение ока эти злые люди перестали быть невидимыми. Они материализовались. Я услышала, как они стучат по клавиатуре, увидела их лица, взирающие на меня сквозь экран моего лэптопа. Они вылезали из интернета и, зловонно дыша мне в затылок, нашептывали на ухо свои угрозы. Их много, а я одна. Я не могла вспомнить ни одного человека, кого я могла бы позвать на помощь. Ошеломленная, я пролистала список контактов. Автомастерская. Ассоциация помощи несовершеннолетним наркоманам. Бекки и Ричард. Захира. Марк (рабочий). Софи (мобильный). Энджи… Я ударила по клавиатуре кулаками. Удары сыпались градом по буквам и символам. Я наказывала их за то, что они не смогли мне дать. Я отбивала толпу, наступающую на Велл со всех сторон.

Марка, должно быть, разбудил мой приступ истерики. Когда он нашел меня, я уже запустила лэптопом через всю комнату. Тот разбил кружку, но при этом все еще не погас, а лежал, светясь экраном, на полу. Между рыданиями я попыталась сказать мужу, что их нельзя остановить, что эти люди соберутся вместе и придут сюда. Они выбьют окна нашего дома и убьют ягнят… сегодня ночью… Они сейчас, должно быть, снаружи. Никто в целом мире нам не поможет. Меня трудно было удержать, но Марк – сильный мужчина. От его пижамы пахло гелем для душа и сном. Он уткнулся подбородком мне в макушку. Я ощущала ровное биение сердца физически здорового человека.

– Что ты имела в виду, когда говорила, что никто? – спросил Марк. – Я тебя защищу. Я люблю тебя. Ты даже понятия не имеешь, как сильно я тебя люблю.

Было время, когда мне казалось, что риск таится именно в этом: он слишком сильно меня любит. Теперь, после затянувшегося молчания, я знала, что себя он любит больше, чем меня.

Марк перевернул лэптоп.

– Так ты нам все равно не поможешь, Рут, – сказал он.

Марк вышел в Фейсбуке на страницу «Велл – имение Ардингли», а оттуда прямиком вошел в параметры настройки.

– Вот, – сказал муж. – Один щелчок – и все стерто. Мы можем обойтись без этой чуши. Так себе только хуже сделаешь.

Чуть позже он спросил у меня:

– Что заставило тебя залезть в эту канализацию? Почему ты просто не выключила лэптоп, когда увидела, к чему все это может привести?

Потому что, когда я в интернете, я нахожусь на связи, потому что таким образом, какова бы ни была сила взаимного напряжения между людьми, я самоутверждаюсь, потому что интернет как наркотик. Это правда. Психиатры говорили о третьем человеке в нашем браке. Иногда мне казалось, что третий – интернет.

* * *

Когда Хью пришел на этой неделе, чтобы я могла, так сказать, причаститься, то застал меня в менее жизнерадостном расположении духа.

– Здесь приятно пахнет, – сказал он, прикрыл глаза и вдохнул воздух полной грудью.

Положив свое еженедельное угощение в виде фляги с молоком на стол, священник вытащил из своего пакета раннюю желтую розу. Лепестки уже начали опадать. От розы пахло комнатой с пианино в доме, когда я еще была маленькой. Моя мама была преподавателем музыки. Миссис Алиша Роуз. Частные уроки игры на фортепиано. От новичков до восьмого уровня. Объявление, приклеенное у газетного киоска, не могло вызвать сомнений, но моя главная задача как ее дочери состояла в том, чтобы сказать этим маленьким девочкам, сжимающим новенькие ярко-розовые папки для нот, и их сердитым матерям, выглядывающим из окон внедорожников, что моей маме нездоровится. Снова? Так они всегда спрашивали. Снова. Мама посвятила свою жизнь и свое здоровье тому, чтобы «подарить мне братика или сестричку» всеми теми средствами, которые только известны науке. Так, по крайней мере, мама просила меня говорить этим женщинам. Мой папа посвятил свою жизнь ей, что означало: каждый данный Богом час он отдавал работе, для того чтобы оплатить воплощение в жизнь ее мечты. Мечте не суждено было стать явью. Она умерла в пятьдесят лет от бесконечных медицинских исследований, процедур, рака легких и утраты смысла жизни после наступления менопаузы. Мне нравилось воображать себе, что мама наконец воссоединилась со всеми своими нерожденными детьми и теперь счастлива. Запах лепестков розы и мебельной полироли вернули меня к воспоминаниям о ее неоплаканном упокоении.

– Разве розы не приносят людям счастье? – произнес священник. – Если вы сейчас посмотрите на себя в зеркало, то заметите, что улыбаетесь.

– Я на днях разбила зеркало, – сообщила я ему, смахивая паутину с глиняной вазы и наполняя ее водой. – Я все время смотрела на худую старую ведьму, живущую в зеркале, не могла отвести глаз.

– Простите старика за прямоту, но вы очень красивая женщина.

– Вы не понимаете. Я стала похожа на волнистого попугайчика, который дни напролет проводит на жердочке, глядя на свое отражение в зеркале и надеясь в конечном счете найти себе пару. Я много думала о необходимости общения. Вы пользуетесь интернетом? – спросила я преподобного, ведя его из сада к старой скамейке.

– Интернетом? Конечно пользуюсь.

Он присел. Я осталась стоять.

– Извините.

– Возможно, я стар, Рут, но не настолько. А к чему этот вопрос?

– Мне его не хватает, хотя, с другой стороны, я по нему не особо скучаю.

– Понимаю. Интернет принес много горя вашей семье.