– Перестань улыбаться. - Селиг настороженно посмотрел на сестру. - Значит, как только я поправлюсь, ты…

– Совершенно верно.

– Жаль, что у тебя память слишком длинная, - вздохнул Селиг. - Хотелось, чтобы и моя не была такой короткой. Объясни, что значит “три дня”.

– Столько ты провел в темнице.

– Неужели так долго? Не помню.

– Что же ты в таком случае помнишь? Выражение лица Селига мгновенно изменилось, глаза гневно сверкнули.

– Боль…, и ее смех. Все время этот смех. Никогда не думал, что женщина может наслаждаться страданиями другого человека.

Кристен невольно стиснула зубы.

– Не собираюсь настаивать, но, может, тебе все-таки лучше рассказать мне обо всем?

Селит мгновенно обмяк, словно забыв о гневе:

– Меня это совсем не утомит, Крис, рассказывать почти нечего. На нас напали еще в Уэссексе, скорее всего, разбойники. Их было очень много, в кустах, на деревьях, в засаде.

– Да, до нас дошли слухи, что вы, вероятно, все до единого погибли. Именно поэтому Ройс отправился на поиски. А тебя ударили по голове?

– Сзади. Вероятно, дубиной, поскольку крови не было. Я свалился как подкошенный, а очнулся один, в кустах, в чужой одежде, голова трещала так, что не было сил пошевелиться. Кроме того, меня непрерывно рвало без всякой причины, в глазах двоилось, и я был слаб, как грудной ребенок. Тор! Никогда еще я так отвратительно не чувствовал себя!

Кристен поежилась, ощущая его муки, как свои.

– Должно быть, удар оказался слишком сильным, - предположила она, - у тебя до сих пор небольшая шишка. Возможно, недели две-три назад она была во много раз больше.

– Скорее всего, - согласился он. - Когда я снова очнулся, то подумал, что все еще нахожусь в Уэссексе и прошло всего дня два, поскольку щетина почти не выросла за это время. Однако оказалось, что я в Восточной Англии, но больше я ничего не помню.

– Почти две недели без сознания?

– Да.

– И никакой бороды?

– Да.

Кристен немного задумалась:

– Очевидно, кто-то перевез тебя в Восточную Англию и заботился в дороге, хотя ты так и не очнулся. Но странно, почему они тебя все-таки бросили одного.

– Остается только гадать, кто они и почему вообще взяли на себя труд возиться со мной. Не могу представить, чтобы грабители-саксы пытались скрываться в Восточной Англии.

– Нет, но, может, они родом отсюда и просто случайно оказались в Уэссексе.

– И решили, что за меня можно взять выкуп? Кристен кивнула:

– Только не дождались, пока ты очнешься и скажешь, к кому послать за деньгами.

– Возможно. - Селит пожал плечами.

– Боюсь, мы так и не узнаем правды, - вздохнула Кристен. - Но так или иначе, если ты не приходил в себя, они, должно быть, не позаботились о еде, если вообще пытались тебя кормить. Это по крайней мере объясняет твою худобу. И, насколько я понимаю, голова по-прежнему не дает покоя?

– Да, но боль уже не такая сильная и иногда даже совсем проходит, если я не шевелюсь. Но теперь у меня появилось еще одно слишком чувствительное место.

– Какое же?

– Моя спина.

Кристен еще не успела обратить внимание на спину Селига. Он был без туники, но лежал вверх лицом и с прошлой ночи не поворачивался на бок. Даже сейчас, чтобы накормить брата, Кристен подложила ему под голову мешок с одеждой, чтобы Селит мог свободнее глотать.

"т"

– Еще одна рана?

И снова его лицо превратилось в маску жгучей ненависти:

– Спроси эту датскую суку.

Кристен не стала дожидаться, она подтолкнула Селига в плечо, и он медленно перевернулся на живот. Сквозь стиснутые зубы со свистом вырывался воздух.

Кристен поняла, в чем дело: едва зажившие струпья прилипли к тюфяку и теперь оторвались, оставив на ткани багровые пятна. А кожа на спине представляла собой сплошную массу синяков, рубцов и кровавых ран.

Кристен никак не могла осознать случившееся. Несправедливо обвинен в шпионаже и подвергнут пыткам, чтобы добиться признания? И все по приказу женщины? Женщины?

Селит, конечно, не мог видеть свою спину, он лишь ощущал невыносимое жжение, и Кристен вне себя от гнева все-таки постаралась успокоить брата:

– Все не так плохо, как выглядит.

– Зато доставляет немало беспокойства.

– Скорее потому, что ты слишком слаб, - утешила Кристен, напрасно пытаясь заставить брата позабыть о случившемся. - Неужели за все это время ты ничего не ел?

– Только в тот день, когда я очнулся, еще перед тем как добраться до Гронвуда.

– Ну что же, - деловито заключила Кристен, - сейчас ты съешь все тушеное мясо, и я принесу что-нибудь еще. Хочу, чтобы ты жевал с утра до вечера, сколько сможешь в себя впихнуть.

Она поставила миску на тюфяк рядом с головой брата. - Думаю, ты сам сможешь справиться с остальным, а я пока пойду за знахаркой, и попробуй хоть что-то сказать против! У нее наверняка найдутся мази, чтобы положить на раны, и зелье для облегчения боли. Обещаю, никаких слабительных.

Кристен не дала брату возможности возразить, да и вряд ли бы обратила внимание на его протесты. Она осторожно спрыгнула на землю, чтобы не качнуть телегу и не потревожить Селига. Но отправилась вовсе не на поиски лекарки. Оглянувшись, она увидела датчанку, сидевшую неподалеку с Торольфом.

Эрика с тревогой наблюдала за телегой, ожидая приближения Кристен, и взметнулась с земли, едва не опрокинув Торольфа. Тот поспешно вскочил, решив, что пленница собирается сбежать, и успокоился, только заметив Кристен.

Эрика не пыталась скрыться и гордо выпрямилась, хотя по телу волной прокатился холодный озноб.

"Она видела его спину! - в ужасе подумала Эрика. - И меня вовсе не извиняет причина, которая довела до бешенства: каким бы ни был повод, я не имела права делать это”.

– Я спрашивала тебя раньше, - процедила Кристен на удивление спокойно, насторожив Эрику подозрительной сдержанностью. - На этот раз я желаю получить ответ. Если Селигбыл в жару, раненый, когда добрался до Гронвуда, как утверждает Терджис-десять футов, значит, он искал помощи. И как же ты помогла ему?

– Велела высечь.

Эрике было невыносимо трудно признаться во всем, но ведь она и без того целый день терзалась угрызениями совести. Кристен не расслышала виноватых ноток, не распознала раскаяния, до нее дошел лишь смысл слов, подтверждающих выводы, к которым она уже успела прийти, и поэтому дала волю ярости. Кулак с размаху врезался в лицо девушки.

Это был сильный удар, нанесенный высокой могучей женщиной, к тому же не сдерживавшей гнева. Эрика как подкошенная повалилась на землю к ногам Торольфа, золотистые волосы рассыпались по земле. Викинг не попытался подхватить девушку, хотя и мог, а вместо этого просто чуть отступил. Щека Эрики мгновенно загорелась. Край зубов врезался во внутреннюю сторону щеки, и теперь во рту чувствовался солоноватый вкус: из многочисленных ранок сочилась кровь, собираясь во рту.