следовало приложить больше усилий, чтобы выпутаться из этой ситуации. Она подумала о том, что сейчас для этого самое лучшее время.

Принц Аполлон стоял у перил своего балкона, повернувшись спиной к Эванджелине и наблюдая за происходящим внизу. Но затем он отошел в сторону и повернулся.

Он был высоким, но не таким невероятно привлекательным, как Джекс.

Лицо Аполлона было, скорее, интересным и выходило за рамки представлений о классической мужской красоте. У него был слегка изогнутый орлиный нос, который мог бы выглядеть громоздко на лице другого человека, но и все остальные черты его были немного гротескными: начиная от густых темных бровей и заканчивая глубоко посаженными глазами. Кожа принца была с оливковым отливом. Волосы – густыми, темными и коротко стриженными, чтобы лучше подчеркнуть его мужественные черты. Он избавился от короны из оленьих рогов, но всем своим внешним видом продолжал выказывать свой королевский статус. Преисполненный властности, он оперся локтем на перила своего балкона и одарил ее улыбкой, которая так и кричала: «Может, я и не самый красивый человек в этой комнате, но ты все-таки заинтригована».

Эванджелина не могла отрицать, что она заинтригована. Хоть и сомневалась в истинной причине этого: то ли потому, что он был просто принцем, то ли из-за того, что он очаровывал ее своими глазами. Люк тоже пытался очаровывать взглядом, но до уровня Аполлона ему было далеко: глаза принца были глубокого карего оттенка с янтарным переливом и крошечными вкраплениями сияющей бронзы.

– У тебя текут слюнки, – сказал Джекс, и ему даже не хватило порядочности умолчать об этом.

Аполлон рассмеялся, мрачновато-мелодично и совершенно уничтожающе.

Эванджелина подумывала, не спрятаться ли ей, но пространство под балконной площадкой было слишком маленьким, чтобы туда нырнуть, а принц уже приближался.

– Не расстраивайтесь, мисс Фокс. – Аполлон сократил расстояние между ними и остановился. Она удивилась, что, несмотря на выразительность его лица, он оказался всего на пару лет старше. Девятнадцать или двадцать один, не больше. – Я думаю, наш общий друг ревнует. Он уже несколько недель напевает мне о том, как вы великолепны, но до сих пор я считал, что он лишь преувеличивает.

– Джекс рассказывал обо мне? – Эванджелина даже не пыталась скрыть своего потрясения, когда ее взгляд метнулся в сторону бога Судьбы.

Он уже отошел от нее, чтобы побродить по небольшому помещению, и встретил ее взгляд с тем же молчаливым равнодушием, которое проявлял ко всем остальным, впервые появившись на торжестве. Если бы взгляды могли говорить, этот бы сказал ей: «Только потому, что я говорил это, не значит, что я действительно так считаю».

Но он говорил. Ей было все равно, имел он в виду это или нечто другое. Джекс вел себя так, будто ее появление этим вечером стало для него неожиданностью и все случилось спонтанно, хотя и знал о ее приезде в течение нескольких недель. Он подстроил этот поцелуй. Зачем? Чего добивался Джекс? Что произойдет, когда она поцелует принца?

Эванджелина не могла придумать ни единой новой версии. Она пыталась, но ей все труднее было сосредоточиться. Ей казалось, что с сердцем было что-то не так. Оно учащенно билось, когда она впервые повстречалась с Джексом, но сейчас у нее будто бы было два сердца – ее пульс бешено колотился, болью отдаваясь в груди, словно удары могут скоро закончиться.

Когда она снова взглянула на Аполлона, ее сердце заколотилось сильнее: «Поцелуй его. Поцелуй его. Поцелуй его».

Это было похоже не столько на желание, сколько на потребность.

Аполлон стоял достаточно близко, чтобы она могла сделать один шаг, наклонить голову и прижаться губами к его губам. Но Эванджелина не хотела делать этого, не попытавшись сначала узнать, почему Джекс это подстроил.

Вместо этого ей удалось лишь спросить:

– Насколько хорошо вы знаете Джекса?

Дерзкая улыбка принца дрогнула.

– Я не привык, чтобы дамы, приходя сюда, расспрашивали о других молодых людях.

– Прошу, не сочтите мой вопрос за интерес к Джексу. Мне вовсе не интересен Джекс…

– Но вы продолжаете произносить его имя. – Слова Аполлона прозвучали дразняще, но в его взгляде этого не чувствовалось. Он смотрел на нее так, как в воображении Эванджелины портреты взирали на людей, когда те поворачивались к ним спиной. Никаких больше притягательных улыбок. Никаких обворожительных карих глаз. Этот взгляд был сродни ножу, который извлекли из ножен и лезвие которого подставили под луч света.

Уверенность принца Аполлона, казалось, имела свои пределы, а может, он все-таки был не настолько уверен в себе. Может, они с Джексом были скорее соперниками, нежели друзьями? Может, тут крылась какая-то связь? Эванджелина все еще не понимала, чего на самом деле добивается Джекс и что даст ему простой поцелуй, но у нее не было времени разбираться в этом.

Ее сердце теперь не просто колотилось, оно болело, напряженно сжималось. Джекс сказал, что если она не поцелует принца к окончанию празднества, то умрет, – и хотя конец еще не наступил, Эванджелина знала, что эта встреча подходит к завершению. Поза Аполлона изменилась; он собирался отпустить ее. Скоро он повернется и уйдет, не проронив больше ни слова. Если она собиралась поцеловать его, то это был ее последний шанс.

Эванджелина подняла глаза, стремясь отыскать его губы, но почему-то скользнула взглядом поверх широкого плеча Аполлона в сторону Джекса. Он прислонился к перилам балкона, подбрасывая своими длинными пальцами серебряную монету.

Уголок его рта слегка дрогнул, пока он продолжал подбрасывать монетку, беззвучно повторяя одними губами: «Поцелует? Или умрет? Поцелует? Или умрет?»

Эванджелина рано или поздно умрет, но ей не хотелось, чтобы это случилось сегодня вечером.

Она перевела свой взгляд на Аполлона. Пятна заплясали в ее глазах, превращая принца в размытое пятно ужаса.

– Простите меня.

Она потянулась, чтобы коснуться рукой его щеки, приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам.

Аполлон не шелохнулся.

Сердце Эванджелины екнуло. Ничего не получалось. Аполлон собирался отстраниться и позвать стражу, которая несомненно застрелит ее, или арестует, или утащит с празднества за волосы. Но вместо того чтобы оттолкнуть ее, Аполлон прижался своими губами в ответ, словно именно так он зачастую заканчивал разговоры со своими гостьями, словно его ничуть не удивило желание Эванджелины заполучить на прощание поцелуй.

Его теплая рука опустилась на ее бедро и притянула Эванджелину ближе, а язык скользнул в рот, переплетаясь с ее языком, словно даря ей прощальный подарок.

Ее щеки вспыхнули от мысли, что Джекс наблюдает за их близостью, но она не отстранилась. Навыки Аполлона оказались лучше, чем у Люка, который всегда действовал