Тот, кто проигрывает раз, проигрывает всегда.

Она покусилась на систему, она собиралась занять чужое место. Как тебе не стыдно, Сибилла Вильгельмина Беатрис Форсенстрём? У тебя же было все, а ты позволяла себе недовольство! Тебя это не устраивало. Ты могла не голодать, но ты сама отказалась от своего места.

Поздно, поздно, назад не вернуться.

— Ну что ты?

Она почувствовала его руку на своем плече.

— Черт, Силла, все как-нибудь устроится!

Конечно. Сначала отсижу пожизненное. А потом все как-нибудь устроится.

— Мне кажется, тебе надо хряпнуть.

Он пытался быть веселым.

Хотя почему бы и нет? Ей действительно больше всего на свете вдруг захотелось напиться. Отключить мозги. Уйти от всего хотя бы ненадолго.

Он уже вытаскивал из шкафа бутылку финской водки.

Она посмотрела сначала на бутылку, а потом на него. Он больше не казался злым. Она кивнула:

— Давай, конечно. Почему бы и нет?

Она почти доехала до Ветланды, когда ее остановила полиция. Впереди на светофоре замигал красный, она свернула на обочину и остановилась. Сбоку тут же возникли двое полицейских, и она нажала на кнопку автоматического стеклоподъемника. Один из них, наклонившись, втиснул корпус через окно в салон, повернул и вытащил ключ зажигания. Потом вылез обратно, но по-прежнему стоял рядом с машиной и смотрел ей в лицо:

— Ну… Что это значит?

Она не чувствовала страха. Она вообще ничего не чувствовала.

— Может, ты все-таки выйдешь, а?

Он открыл дверь, она вышла. Позади «De Soto» остановилась машина, из нее выпрыгнул разъяренный Микки.

— Дура долбаная! Я тебя убью, если с машиной что-нибудь случится!

На пассажирском сиденье сидела Мария Юханссон.

Один из полицейских положил руку ему на плечо:

— Давай, успокойся.

Микки прыгнул на водительское сиденье и начал спешно проверять, все ли в порядке с автомобилем. Убедившись в этом, снова вышел, полицейский протянул ему ключи. Микки посмотрел на нее с отвращением:

— У тебя действительно не хватает мозгов!

Она почувствовала, как полицейские берут ее с обеих сторон под руки и ведут к своей машине. Придерживая под голову, ее посадили на заднее сиденье. Один сел с ней рядом, другой за руль.

Никто из них больше не сказал ни слова.

— Сибилла Форсенстрём? Тебя так зовут?

Почему тут так странно пахнет?

— Зачем ты взяла машину?

А если это газ?

— У тебя есть права?

Что там за трещины на стене?

— Ты можешь говорить?

Человек с другой стороны стола вздохнул и начал листать какие-то бумаги. Четверо одетых в черное мужчин вышли из стены и уставились на нее:

— Тебя нет в нашей базе данных. Ты первый раз совершаешь что-то подобное?

Одетые в черное люди приближались. Один из них держал в руках раскаленный гаечный ключ.

— Мы свяжемся с социальными службами, но в первую очередь я позвоню твоим родителям, чтобы они приехали и забрали тебя.

Сейчас они начнут ее развинчивать. А потом используют как запчасти для других моделей. Человек с гаечным ключом открывал рот, но она не слышала, что он говорил.

Она посмотрела на мужчину, сидевшего за столом. У него исчезло лицо. А в голове зияла дыра. Теперь она вообще ничего не видела.

Почему она лежит на полу?

Звук отодвигаемого стула. Чей-то крик:

— Лассе, Лассе, мне нужна помощь!

Быстрые шаги.

— Не знаю, что с ней. Нужно позвонить в «Скорую».

Она проснулась от толчка в бок. Не сильного, но достаточного, чтобы мгновенно прийти в себя.

Рядом с ней стоял Томас, на нем были только трусы. Через секунду она поняла две вещи.

Он пьян и держит в руке двадцать три тысячи крон.

Инстинктивно она прижала руки к груди, но там, где обычно хранились деньги, она почувствовала только кожу. Одежды на ней не было.

Издевательски улыбнувшись, он поднял вверх другую руку. С зажатым нагрудным кошельком.

— Ты не это потеряла?

Она сглотнула. Во рту сушь, как в пустыне. Несколько лет она не брала в рот ничего крепкого. Насколько она помнила, пила она вроде немного, но стоящая рядом бутылка оказалась пустой.

— Мерзавка! Отправить меня на почту, а потом сидеть здесь и скулить, что без денег она не сможет!

Она пыталась думать. Рядом лежал ее бюстгальтер, она протянула руку, но Томас оказался проворнее. Ловкое движение ногой, и лифчик переместился на недосягаемое расстояние. Она попыталась прикрыться спальным мешком.

— Томас, пожалуйста.

Скривившись, он передразнил ее:

— «Томас, пожалуйста». — Его глаза сузились в щелочки. — Как, черт тебя побери, ты могла меня туда отправить? Ты что, не понимаешь, что я мог нарваться? А сама валяешься тут с состоянием, намотанным на шею! — Он скомкал купюры.

— Я их копила.

— Да что ты говоришь.

— Я хочу купить дом.

Сначала он на нее просто посмотрел, потом откинулся назад и рассмеялся. От резкого движения он чуть не потерял равновесие и схватился за трап, чтобы удержаться на ногах. Эта неожиданная слабость разозлила его еще больше. И, прежде чем он успел сказать что-то еще, Сибилла развернула спальный мешок.

— Томас, — начала она как можно мягче, — давай не будем из-за этого ссориться. Я собиралась показать тебе эти деньги.

Ее тошнило. Он по-прежнему с трудом стоял на ногах и опирался на трап.

— Я же пришла, потому что скучала по тебе.

Он посмотрел на ее грудь. Его взгляды ощущались как прикосновения рук. Инстинктивно она отшатнулась, но потом сдержалась. Он уронил кошелек на пол. Она попыталась улыбнуться. Неловким движением он потянулся к ней, и деньги, кружась, полетели на покрытый опилками пол.

В следующую секунду он уже был над ней, а она начала молить Бога, чтобы все поскорей закончилось.

Господи, дай мне мужества пережить все эти пустые дни. Дай мне силы встретить грядущий час, грядущий день и всю бесконечную пустоту отпущенного мне земного времени.

Где-то там, в великом Далеке, он ждет меня. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.[5]