litbaza книги онлайнСовременная прозаПризраки Гойи - Жан-Клод Карьер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 73
Перейти на страницу:

— Так оно и было, — промолвил монах, — но нынешнее положение церкви вынуждает нас к этому вернуться.

— Отчего? — осведомился Альваро.

— Оттого, что ввиду заблуждений, омытых потоками крови, которые приходят к нам из Франции, и заразы, которая нам угрожает и даже распространяется по всей Испании, мы, как никогда, обязаны искать и защищать истину.

Мария-Изабелла положила салфетку на стол и спросила с неожиданной хрипотой в голосе:

— Вы полагаете, что моя дочь угрожала церкви?

— Возможно. Она или ее сообщники. Нам нельзя ничего упускать из вида. Если вы правоверные христиане, то должны понять.

— Объясните, — вновь заговорил Альваро, — я хотел бы знать. По-вашему, эти методы ведут к истине?

— Непременно.

— Но почему вы в этом уверены?

— Пытка — решающее доказательство истины. Другого мы не знаем.

— Скажите почему, — попросил Гойя.

— Всё очень просто.

После возвращения из монастыря, где Лоренсо принял решение, его сознание замкнулось и в то же время расширилось. Замкнулось, так как он обуздал свое мирское любопытство, выбросил из головы все либеральные, философские и научные искушения, занесенные из Франции либо из других стран, и резко, судорожно принялся цепляться за традиционную католическую веру. Расширилось, ибо внутри этой веры, которая могла показаться этаким прокрустовым ложем, он находил новые мотивы, дотоле незримые пути, идеи и образы, порой удивлявшие его самого.

Так, в этот вечер доминиканец, еще не подозревая о том, что его столь блестяще начавшаяся инквизиторская карьера, того и гляди, покатится под откос, пылко и красноречиво утверждал, что пытка — это решающее доказательство истины. Почему? Потому что невиновные никогда не признаются. Бог, вещал монах, дает им во время допроса с пристрастием (который неразумные люди именуют пыткой) силу переносить боль вплоть до конца страданий. Поэтому пытка — дар Божий.

— На тех, у кого душа невинна, как у младенца, — поучал Лоренсо, — пытка совершенно не действует. — Они легко ее выдерживают. Боль — это ключ к душе, нам всем пора это понять, иначе мы зайдем в тупик. Иисус — это высшая истина, мы все это знаем. Он — сама истина и жизнь. И вот, когда мы видим его распятым на кресте, что за образ он нам являет? Образ страдающего человека. Но того, кто страдает за правду.

Все молча слушали человека, горячо отстаивающего пытку, и думали, что он лишился рассудка. Лоренсо и впрямь производил такое впечатление. Между тем его речь оставалась связной и точной.

— Возьмем даже случай тех, кого нельзя назвать невиновными, к примеру, вашей дочери. Допрос с пристрастием заставляет этих людей признаться, покаяться в своих грехах, и это признание, уверяю вас, так как я сам в этом убедился, приносит им необычайное умиротворение и душевный покой. Допрос с пристрастием закаляет сердце и возвышает дух, это дар Божий, и мы должны воздавать ему хвалу, независимо от того, виновны мы или нет. Посудите сами: тем, кто виновен и признается, пытка приносит облегчение, ибо нет ничего более тяжкого, чем грех. Тем же, кто невиновен и не признается, она спасает жизнь.

Закуски по-прежнему стояли на столе. Кроме Лоренсо, никто к ним не притронулся. После красноречивых дифирамбов в адрес пытки, которая казалась всем бесчеловечной, Гойя довольно неловко попытался разрядить атмосферу в столовой.

— Это не выдерживает никакой критики, — заметил он, обращаясь к Лоренсо. — Пытка абсолютно ничего не доказывает. Если бы мне сделали больно, я признался бы в чем угодно! Скажем, что я — турецкий султан!

— Нет, — возразил монах, — вы бы не признались.

— Совсем наоборот! Я себя знаю: чтобы прекратить страдания, я покаялся бы в чем угодно!

— Ничего подобного.

— Почему же?

— Гойя, ответьте: несмотря на то что о вас говорят, я уверен, что в глубине души вы боитесь Бога. Разве я не прав?

— Нет, это правда, я боюсь Бога, как и все люди.

— Так вот, страх перед Богом в том случае, если бы вы подверглись пытке, помешал бы вам в этих чрезвычайных обстоятельствах сделать ложное признание. Милость Божья не оставила бы вас.

— А если бы от боли у меня помутился рассудок, если бы я уже не понимал, что говорю?

— Гойя, послушайте и поверьте мне. У нас есть опыт в делах такого рода. Если вы невиновны, то Бог даст вам силу выдержать боль до конца.

После очередной паузы, во время которой все услышали, как Мария-Изабелла тихо плачет, закрыв лицо салфеткой, Бильбатуа, в свою очередь, спросил:

— Вы уверены в своих словах?

— Да, уверен, иначе я бы этого не говорил.

— И вы никогда не сомневались?

— Конечно, сомневался. У меня тоже были сомнения, это естественно. Я задавался множеством вопросов. Но с некоторых пор эти сомнения меня покинули, и всё стало ясно. Я больше не сомневаюсь. Христос вселил в меня свою уверенность, как и в святого Фому. Отныне она всегда пребудет со мной.

— Простите за нескромный вопрос, брат Лоренсо, — сказал Бильбатуа, — а вас лично допрашивали таким образом?

— Меня?

— Да, вас. Вас когда-либо подвергали допросу с пристрастием?

— Нет, никогда.

— Значит, такой случай еще не представился?

Бильбатуа тяжело дышал, размышляя. Он схватил кусок ветчины и проглотил ее одним махом. Гойя, наблюдавший за своим другом и хорошо знавший Томаса, заметил в его глазах огонек, которого он никогда прежде не видел, ни разу не дававший о себе знать, пока он работал над его портретом. Мрачный, но яркий, непрестанный, дикий блеск в глазах.

Он хотел что-то сказать другу, но тот снова взял слово. Он говорил Лоренсо бесстрастно, еле слышно:

— Если бы вас подвергли пытке и потребовали признаться в чем-то нелепом, невероятном, бог весть в чем… Скажем, в том, что вы — обезьяна! Что у вас человеческий облик, но на самом деле вы — переодетая мартышка! Вы уверены, что Бог даст нам силу это отрицать? Не скажете ли вы под пыткой, под действием боли, невыносимой боли: да-да, я согласен, признаюсь в том, что я — обезьяна?

В то время как Лоренсо смотрел на Бильбатуа с недоумением, не находя слов для ответа, Гойя вскричал с деланным смехом:

— Я бы признался! Сразу бы признался!

— Ты — да, не сомневаюсь. А вы, брат Лоренсо? Я задал вопрос именно вам.

Мария-Изабелла, вероятно знавшая этот зловещий недобрый блеск во взгляде своего мужа, обычно любезного, улыбчивого, лукавого человека, попробовала его урезонить. Она постучала рукой по столу со словами:

— Томас…Томас…

Но Томас ее не слушал. Он продолжал смотреть на Лоренсо в упор в ожидании ответа. Лоренсо опустил глаза, уставившись в стол. Он как будто рассматривал бокал с портвейном, который всё еще держал в руках.

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 73
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?