— В смысле?

— Я имею в виду, что если вы решили свалить на меня эти убийства, то ничего не выйдет.

— С чего бы нам это на вас сваливать? — удивился Ревякин.

— А почему бы и нет?

Да уж, этот человек не просто малообщительный. Он вообще порядочная зараза! И как прикажете устанавливать с ним контакт?

Как будто прочитав мысли Ревякина, Юрий внезапно серьезно спросил:

— Так с чем ты пожаловал?

— Я уже сказал — в городе появился какой-то ненормальный. Он убивает кавказцев. Причем убивает садистскими способами, так, что кровь в жилах стынет. Уже четверых убил. Двое парней, две девушки.

— Вот как. До сих пор маньяки все больше на русских специализировались.

— Не обязательно, — возразил следователь. — Но этот какой-то особенный. Если это, конечно, маньяк-одиночка.

Атаман пронзил гостя взглядом:

— Так вы там, как я погляжу, совсем от рук отбились! Уже не в состоянии отличить маньяка от неманьяка и одиночку — от группы? Странное дело. Я в розыске поработал в свое время. Недолго поработал, но кое-чему научился. И серийного убийцу отличить от кого-то другого смогу запросто!

Ревякин вздохнул.

— У нас две версии. Одна, первоначальная, — это маньяк. Вторая, более новая, — действует группа. Вроде нацистов или скинхедов. Решили повоевать за этнографическую чистоту Сочи. И начали… своими методами.

— Не самый худший метод, если честно, — заметил Атаман.

— Ну, это спорное утверждение.

— Поспорь, — разрешил Терпухин.

— Хотите, я покажу вам фотографии тех, кого убил этот… или эти… Причем, заметьте, увечья наносились еще живым людям!

Ревякин полез в сумку, достал папку с фотоснимками.

Атаман равнодушно просмотрел их, вернул и сказал:

— Ты знаешь, меня не привлекают ужастики. Не то обязательно показал бы тебе, во что эти твари могут превратить нашего человека, перешедшего им дорогу. Заметь — тоже еще при жизни.

— Все равно. Эти убийства не должны продолжаться!

— Угу, — зевнул Терпухин. Ему становилось скучно. Какого лешего от него хотят?

— Мне нужна ваша помощь, — резко произнес Ревякин.

Юрий выпрямился в своем кресле, отставил стакан с недопитым пивом и спросил:

— Это как?

— Очень просто, — ответил следователь. — Нужны ваши знакомства, ваши сведения о кавказской диаспоре Сочи.

— Интересное кино! Как вы с начальством это себе представляете?

— Вы поедете со мной в Сочи и поможете вести расследование.

Терпухин покачал головой:

— Нет, не поеду.

— Это еще почему? — возмутился Ревякин.

Атаман объяснил:

— Год назад меня из Сочи спровадили чуть ли не под фанфары. И предупредили, что если я, садист и маньяк, еще раз появлюсь в городе и меня заметят, то мне придется сесть. Это были, кстати, слова вашего главного — генерала Макаренко.

— Я приехал именно по его поручению, — ответил Ревякин.

Атаман нахмурился. Чтобы скрыть легкое замешательство, он вначале допил пиво из своего стакана, потом налил еще и снова выпил.

— Что-то странное. И глупое. С чего это твой генерал решил, что я смогу помочь в расследовании? При чем тут знание кавказцев? Кстати, там за год могли такие рокировки произойти, что меня и не признают. По-моему, реальной пользы от моего появления вы получите немного. А вот проблем — с точностью до наоборот.

— Там не менее вы нам нужны. Понимаете, там сейчас настоящая паника. Ни из кого слова не вытянуть. А генерал сказал, что вы бы смогли. Потому что чеченцы уважают силу.

Терпухин неприязненно фыркнул.

— Твой генерал, как мне кажется, хотел сказать, что моя репутация бежит далеко впереди меня и что сочинские абреки будут помнить меня еще очень и очень долго. И он надеется, что от одного моего вида они расколются?..

— Послушайте, там убили уже четверых. И наверняка убийства продолжатся. Я не могу спокойно относиться к подобным вещам. И опять же, работа моя заключается не в том, чтобы спокойно смотреть на развитие событий.

— А ты не смотри. Спокойно делай свою работу. Глядишь и наткнешься на что-нибудь.

— Юрий, ну послушайте: мне правда нужна помощь.

— Я не вижу, чем могу быть тебе полезным.

— Просто поедемте со мной в Сочи! Можете вообще ни во что не лезть. Но помогите советом тогда, когда понадобится.

Юрий вдруг зло улыбнулся:

— Есть один способ — очень надежный и ценный. Поймайте какого-нибудь бомжа, только попридурочнее. Повесьте на него всех собак, а потом благополучно сдайте дело в архив. И все будет как по нотам. А потом, если вдруг убийства продолжатся, оформляйте их уже не серией. Очень эффективная тактика. Кстати, вовсю применяемая нашими доблестными органами. Абреки зарежут русского, потом купят мента, ведущего расследование, и все… И никто не сядет на скамью подсудимых. Если так происходит, когда они убивают нас, почему мы должны действовать по-другому?

— Никогда не передергивал, никогда не сажал за решетку кого-то вместо настоящего преступника! — в запале воскликнул Ревякин.

— Ну, это ты пока, по молодости лет, такой идеалист. Семья есть?

— Нет.

— Вот видишь. Сейчас тебя просто не зацепить особо. Не на кого давить, кроме тебя самого. А будь у тебя жена, дети. Вот представь, подъезжает к тебе на улице этакое черномазое чмо на шестисотом «мерсе», подзывает тебя и с улыбочкой в тридцать два золотых зуба начинает объяснять, что он сделает с твоей семьей, если ты не замнешь дело. И ведь замнешь, потому что очень не хочется, чтобы твои жена и дети перестали быть. А от этого никуда не денешься. Невозможно окружить семью охраной на двадцать четыре часа. Поэтому-то любой чеченец уверен в своих силах и безнаказанности.

— Вы всегда так относились к чеченцам?

— Как?

— Как к нелюдям и зверью.

Атаман покачал головой:

— Я и не говорю сейчас о людях. Пойми, пацан: в составе любой нации есть люди, а есть — животные. Если ты думаешь, что я не знал и не знаю ни одного нормального чеченца, грузина, азербайджанца, — ты ошибаешься. Это хорошие, честные люди. Они живут не для того, чтобы делать зло другим людям. Они честно работают, платят налоги. Они не одобряют войны там, на Кавказе. Причем в первую очередь они не одобряют сепаратизм. Они знают, что вместе всегда лучше, чем порознь. Вот это и есть люди. И их я уважаю, как уважаю любого человека. А животные — это те, кто, приехав сюда, считают, что вокруг него скот. Жалкие твари, которых нужно давить. Он и давит по мере своих сил. Он — хозяин, и любой, кто перейдет ему дорогу, нежилец. Если ему понравилась девушка — он ее возьмет. Если у нее есть жених — он должен заткнуться и не высовываться. Ты улавливаешь разницу, пацан?