— Ничего-ничего. Обо мне тебе тоже подумать придется, хотя не заставляю. Просто забей, да и все, конкурс важнее. Ходи и дальше такой, — машу на нее, мол, безнадежно все это.

— Ты так говоришь, будто со мной что-то не так, — малявка тянет настороженно, видимо, почуяла неладное.

— Ерунда, забудь. На вот даже сумку без всяких условий. Просто себе иди и радуйся моей доброте.

Малявка на моих глазах из горделивой девчонки превращается в испуганную загнанную лань.

— Сомов, ты мне яд подкинул?

Нормальная она?

Взяла и повторила мои мысли, я так тоже иногда беспокоюсь о себе рядом с ней.

— Говорю, дуй в квартиру. Топай подальше.

Держу ее — брыкается.

Гоню — и с места не сойдет.

— Хотя бы скажи, я в чем-то испачкалась? Тушь потекла?

На все ей качаю головой, что нет.

— У тебя там все зашибись. Особенно метка. — И снова срываюсь на смех.

— Не уходи пока, мне надо проверить, что не так со мной, — ворчит и лезет в сумку.

Достает маленькое зеркальце. Я подальше отхожу с расчетом улететь в любой момент. Одна нога здесь, вторая на педаль газует.

— Хм-м… И чего этот нахалюга смеется? Над рыбиной своей не ржал, а как я, то можно, — она чего-то себе забавно бормочет, мыслит вслух. И маловато там звучит тема про конкурс. Точнее, целый ноль.

— Дома проверишь. Ничего там такого, я же сказал. И вообще, пора мне.

— Подожди-подожди, — Лиза направляет зеркальце на шею. — Это что? На ничего такого не похоже… Да это же… Опупеть! Сомов, ты же меня туда укусил!!!

Одновременно с криком Лизы под дверью начинает гусь гагакать. Разбудила пернатого монстра. На весь дом разошелся.

Но не меньше, чем Лиза. Подлетает ко мне и сумкой дерется.

— У меня там след остался! Что ты наделал, зверюга?

— Давай с другой стороны укушу, чтобы для симметрии?

Мне не жалко, раз такое дело.

— Не-е-ет! Это я тебя сейчас укушу! Такой след оставлю, что за километр даже заметят, — близко подходит, и я всего лишь захлопываю вокруг нее руки.

— Ну, давай. Ты же смелая.

Голову наклоняю, само собой, целясь на манящие губы. Черт. Так и распирает от «нельзя, не трогай подругу сестры» до «пошло оно все, хочу в эту девочку впиться».

— Даже не мечтай, озабоченный! — замечает мой порыв она, приподнимаясь к шее.

Прикосновение теплых губ девушки к моей коже даже под гагаканье гуся за дверью заставляет вдохнуть глубже. И только ощущение сменяется на вонзание острых зубов, дверь квартиры распахивается.

— Ой! — мама Лизы просыпается до конца в один момент. — Гусь шумел, проверить вышла, и та-а-ак не вовремя.

— Мама! Это не то, что ты подумала, — малявку быстро сдувает. — Евсей, скажи моей маме, что мы с тобой просто стояли? Я не делала ничего!

Охренеть.

Проще внушить Жанне Ореховой, что ей все приснилось. С утра уже моя мама от подруги узнает, что Лиза к моей шее присосалась. Со стороны это выглядит так. И родители перекрутят, половину добавят, и выйдет, что я ей тут чуть ли не предложение делал.

Тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог. Я не сошел с ума до такой степени.

Выкручиваюсь на ходу, пот вытирая.

— Жанна, я старался за Лизой следить. Не давал ей пить, отбирал стаканы. Думаете, она послушалась? Пила, пила и моей шеей занюхивала.

— Дочь, как ты могла?!

— Сомов, что ты врешь? — с визгом отпирается малявка.

— Лизок, иди проспись. А то опять меня перепутаешь с единорогом. Десять раз ей повторял, я — Евсей, твой друг. Она мне: дай за рог подержаться, покатай без седла.

Жанна меня благодарит, обещает больше не отпускать никуда по ночам эту вредину.

О да-а! Мне спокойней становится. Обломается пусть белобрысый.

Лиза сжимает кулак незаметно от мамы.

Я ей так же показываю два пальца на разных руках.

Один-один, малявка. Не только ты меня топить враньем умеешь. Зато с какой меткой будешь теперь. Моей!

— Ну, давай. Ты же смелая.

Голову наклоняю, само собой, целясь на манящие губы. Черт. Так и распирает от «нельзя, не трогай подругу сестры» до «пошло оно все, хочу в эту девочку впиться».

— Даже не мечтай, озабоченный! — замечает мой порыв она, приподнимаясь к шее.

Прикосновение теплых губ девушки к моей коже даже под гагаканье гуся за дверью заставляет вдохнуть глубже. И только ощущение сменяется на вонзание острых зубов, дверь квартиры распахивается.

— Ой! — мама Лизы просыпается до конца в один момент. — Гусь шумел, проверить вышла, и та-а-ак не вовремя.

— Мама! Это не то, что ты подумала, — малявку быстро сдувает. — Евсей, скажи моей маме, что мы с тобой просто стояли? Я не делала ничего!

Охренеть.

Проще внушить Жанне Ореховой, что ей все приснилось. С утра уже моя мама от подруги узнает, что Лиза к моей шее присосалась. Со стороны это выглядит так. И родители перекрутят, половину добавят, и выйдет, что я ей тут чуть ли не предложение делал.

Тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог. Я не сошел с ума до такой степени.

Выкручиваюсь на ходу, пот вытирая.

— Жанна, я старался за Лизой следить. Не давал ей пить, отбирал стаканы. Думаете, она послушалась? Пила, пила и моей шеей занюхивала.

— Дочь, как ты могла?!

— Сомов, что ты врешь? — с визгом отпирается малявка.

— Лизок, иди проспись. А то опять меня перепутаешь с единорогом. Десять раз ей повторял, я — Евсей, твой друг. Она мне: дай за рог подержаться, покатай без седла.

Жанна меня благодарит, обещает больше не отпускать никуда по ночам эту вредину.

О да-а! Мне спокойней становится. Обломается пусть белобрысый.

Лиза сжимает кулак незаметно от мамы.

Я ей так же показываю два пальца на разных руках.

Один-один, малявка. Не только ты меня топить враньем умеешь. Зато с какой меткой будешь теперь. Моей!

Евсей

Стоим с Гордеем возле универа после учебы и рассматриваем мой спорткар. С утра еще чистым приехал.

— Что думаешь? — я только от шока пока не ору, хватаясь за голову.

— Как что? Здесь же написано, что ты: брат-гад, вражеская морда и чтоб тебе психушка заменила Мальдивы.

— Я и так это вижу, — прикрываю глаза, а то больно смотреть.

Мой железный дружбан пострадал. Он мой конь скоростной, моя тачка любимая. Какие-то заразы нанесли на нем надписи жидким мелом из баллончика. Очень похоже на то, что иногда на моих дверях появляется. Почерк тот же!