– Спасибо, что поправили, – сказал он и сделал еще один, последний шаг в сторону Тети Жозефины. Солнышко зарычала на него, он взглянул вниз и одним пинком деревянной ноги отшвырнул Солнышко на другой конец лодки. – Я хочу удостовериться, что правильно усвоил урок грамматики, – сказал он как ни в чем не бывало, обращаясь к дрожащей опекунше Бодлеров. – Значит, нельзя сказать: «Жозефина Энуистл была выброшена за борт на съедение пиявкам». Это было бы неверно. Но если сказать: «Жозефина Энуистл сейчас будет выброшена за борт на съедение пиявкам» – тогда, по-твоему, будет правильно, да?

– Да, – подтвердила Тетя Жозефина. – То есть нет. Я имела в виду…

Но Тете Жозефине не довелось сказать, что она имела в виду. Капитан Шэм, стоя прямо перед ней, толкнул ее обеими руками. С тихим вскриком и громким всплеском она опрокинулась в озеро Лакримозе.

– Тетя Жозефина! – закричала Вайолет. – Тетя Жозефина!

Клаус перегнулся через борт как можно дальше и протянул руку.

Благодаря двум спасательным жилетам Тетя Жозефина плавала на поверхности и махала руками, видя устремившиеся к ней стаи пиявок. Однако Капитан Шэм уже потянул за веревки, управляющие парусом, и Клаус не достал до нее.

– Изверг! – закричал он на Капитана Шэма. – Злобный изверг!

– Так с отцом не разговаривают, – невозмутимо отозвался Капитан Шэм.

Вайолет попыталась вырвать веревку из рук Капитана Шэма.

– Поворачивайте назад! – крикнула она. – Заворачивайте лодку обратно!

– Исключено! – ровным голосом ответил Капитан Шэм. – Помашите тетеньке на прощанье. Больше вы ее не увидите.

Клаус как можно дальше высунулся из лодки.

– Не волнуйтесь, Тетя Жозефина! – крикнул он, но голос у него самого прерывался от волнения.

Лодка уже удалилась от Тети Жозефины на порядочное расстояние, и дети видели только белевшие над водой руки, которыми она продолжала размахивать.

– У нее еще есть шанс, – тихонько шепнула Клаусу Вайолет, когда они приближались к пристани. – На ней два спасательных жилета, и она хорошо плавает.

– Это верно, – дрожащим голосом печально проговорил Клаус. – Она всю жизнь прожила на берегу озера. Может, ей известен какой-то спасательный маршрут для побега.

– Легру, – спокойно произнесла Солнышко, как будто хотела сказать: «Нам остается только надеяться».

Сироты, дрожавшие от холода и страха, прижимались друг к другу, Капитан Шэм один управлял лодкой. Они больше ничего не осмеливались предпринимать, оставалось только надеяться. Они испытывали к Тете Жозефине смешанные чувства. Пребывание у Тети Жозефины в целом доставило им мало удовольствия. И не потому, что она готовила ужасающие холодные блюда, или дарила подарки, которые им не нравились, или вечно делала грамматические замечания, а потому что она так боялась всего, что мешала им получать удовольствие от чего бы то ни было. А самое худшее состояло в том, что ее постоянные страхи делали ее никудышной опекуншей. Предполагается, что опекун не расстается с детьми и охраняет их, а Тетя Жозефина сбежала при первых же признаках опасности. Опекун, как предполагается, должен помогать детям, когда у них случаются неприятности, а Тетю Жозефину, в сущности, пришлось силком тащить из пещеры, когда она им понадобилась. И кроме того, предполагается, что опекун обязан защищать детей от опасности, а Тетя Жозефина отдала сирот Капитану Шэму в обмен на собственную безопасность.

Но несмотря на все ее недостатки, дети привязались к ней. Она многому их научила, хотя по большей части это все были скучные вещи. Она предоставила им жилье, хоть в доме было холодно и он не мог противостоять ураганам. Кроме того, дети знали, что Тете Жозефине, как и им самим, довелось пережить страшные события. И по всем этим причинам, когда их опекунша скрылась из виду, а огни Дамокловой пристани стали приближаться, Вайолет, Клаус и Солнышко повторяли про себя не «Жозефина-шмозефина», а «Мы надеемся, что Тетя Жозефина уцелела».

Капитан Шэм привел лодку точно к берегу и умело пришвартовал ее к пристани.

– Пошли, простофили, – скомандовал он и повел Бодлеров к высоким металлическим воротам с блестящими пиками наверху. Там их ждал мистер По с платком в руке и выражением облегчения на лице. Рядом возвышалось громадное существо из Бробдингнега, и при виде детей на его (или ее) лице появилось выражение торжества.

– Вы целы! – встретил их мистер По. – Слава Богу! Мы так о вас беспокоились! Когда мы с Капитаном Шэмом въехали на холм к дому Энуистлов и увидели, что он рухнул в озеро, мы решили, что вы погибли!

– К счастью, мой помощник сообщил, что дети украли парусную лодку, – вставил Капитан Шэм. – Лодка была почти совсем разбита ураганом Герман, а потом стаями пиявок. Я подоспел вовремя и спас их.

– Не спас! – закричала Вайолет. – Он столкнул Тетю Жозефину в воду! Надо скорей ехать спасать ее!

– Дети расстроены, у них все смешалось в голове, – заметил Капитан Шэм. Единственный глаз его ярко заблестел. – Как отец я считаю, что им надо хорошенько выспаться.

– Он нам не отец! – закричал Клаус. – Он – Граф Олаф и убийца! Пожалуйста, мистер По, известите полицию! Надо спасти Тетю Жозефину!

– Ай-ай-ай, – сказал мистер По, кашляя в платок. – У вас действительно все в голове перемешалось. Тетя Жозефина мертва, вспомните. Она выбросилась из окна.

– Нет, нет, – вмешалась Вайолет. – В предсмертной записке содержалось тайное сообщение. Клаус расшифровал его, оно гласило: «Гиблая пещера». Там в первой фразе было употреблено неправильное местоимение «ее», чтобы привлечь наше внимание.

– Какая-то бессмыслица, – запротестовал мистер По. – Какая пещера? Какое местоимение?

– Клаус, – сказала Вайолет, – покажи мистеру По записку.

– Ты можешь показать ее утром, – произнес Капитан Шэм делано успокаивающим тоном. – Тебе надо хорошенько выспаться. Мой помощник отведет тебя ко мне, а я побуду здесь, и мы с мистером По закончим бумажную возню с усыновлением.

– Но… – начал Клаус.

– Никаких «но», – отрубил Капитан Шэм. – Сейчас у тебя помрачение, а это значит «ты не в себе».

– Знаю я, что это значит, – огрызнулся Клаус.

– Пожалуйста, выслушайте нас, – умоляла мистера По Вайолет. – Речь идет о жизни и смерти. Пожалуйста, вы только взгляните на записку.

– Вы можете показать ее утром). – разозлился Капитан Шэм. – А сейчас марш за моим помощником в мини-фургон и сразу спать.

– Погодите, Капитан Шэм, – остановил его мистер По. – Если это так расстраивает детей, я лучше взгляну на записку сейчас. Это не займет больше минуты.

– Спасибо, – с облегчением проговорил Клаус и полез в карман за письмом. Но едва рука его оказалась в кармане, лицо его вытянулось… и, уверен, вы догадываетесь почему. Если положить клочок бумаги в карман, а потом попасть в шторм, то клочок бумаги, если он даже очень важный, превратится в мокрое месиво. Клаус вытащил сырой комок из кармана, и сироты уставились на останки Тети-Жозефининого письма. Трудно было в этом комке признать даже листок бумаги, а не то что прочесть и разгадать его тайное содержание.