– Да это же Лизка Перепелюк! – ахнул Крюгер, расплываясь в ностальгической улыбке. – Как живая, черт возьми! Е-мое, до чего же тесен мир... Я с ней общался много лет назад, когда служил в Абакане. Вот у кого был подлинный криминальный талант...

Господина Григоренко в доме не было: сквозь окно на веранде просматривались стоящие под порогом домашние тапки (такие разодранные, что больше походили на дикие), и нигде не просвечивали сапоги сорок четвертого размера. Можно было предположить, что если Григоренко где-то и прикончили, то никак не дома.

– Смылся, гад, – ругнулся я. – Пошли к соседке. Веди нас, Крюгер.

Незачем было совершать обходной маневр, чтобы пообщаться с соседями. Штакетины в заборе болтались на одном гвозде. Мы подошли поближе и дружно воспарили над оградой.

– Вы из горгаза? – не разобравшись, крикнула соседка. – Наконец-то! Обещали еще вчера ликвидировать аварию, и что? У меня уже уголь кончается! Проходите, проходите, мы тоже не дровами топим...

– Так задумано, гражданочка! – крикнул я. – Очищаем магистрали от пропана, будем закачивать нервно-паралитический!

Она затопала по веранде сапожищами, спрыгнула в сад.

– Все такая же топ-модель, – дрогнул от ностальгических воспоминаний Крюгер. – Топает, как бешеная...

– Мы – товарищи из милиции, гражданочка, – вежливо представился я, когда она подошла поближе и предстала во всей красе – худая, длинноногая, с ликом повидавшей виды кобылицы и очень живыми, выразительными и подвижными глазами.

– Да уж сообразила, что не из горгаза, – проворчала дамочка. – Шуточки у вас – предельно милицейские... Позвольте-ка... – Ее и без того продолговатое лицо вытянулось, как французская булка, и Крюгер рассмеялся.

– Узнала, Лизетта Михайловна...

– Мать честная, боже правый, срань господня... Александр Рудольфович, миленький вы мой... – Она навалилась грудью на забор и шутливо распростерла объятия. Крюгер распростер свои, но подходить постеснялся. Даже как-то смущенно крякнул.

– А ты все такая же разворотливая, Лизетта...

– Была, Александр Рудольфович, была... Куда уж нам на старости лет... – Дама так ослепительно улыбнулась, что вздрогнула Яна Владимировна, и показалось, что на мгновение блеснуло солнышко. – А вы не очень здорово выглядите, Александр Рудольфович. Похмелье чаще, чем праздники? Выпить хотите?

– А есть? – вздрогнул Крюгер.

– Отставить! – опомнился я. – Не надо накручивать нашего коллегу, гражданочка. Ему и без вас хреново.

– Двенадцать лет, Лизетта, – тоскливо улыбнулся Крюгер и пояснил ничего не знающим коллегам: – Я брал ее по делу одного начинающего миллионера, в которого она собиралась влюбиться и уехать с ним в Израиль. В общем, на бабки развести. Типа как в анекдоте – килька с тюлькой поменяли гражданство, теперь они сайра и мойва.

– Фи, как пошло, Шурик, – лучезарно улыбнулась соседка.

– А потом ты поняла, что чудес не бывает, и решила его чисто ломануть. А ведь я предупреждал тебя, Лизетта, – будешь так себя вести, под Новый год к тебе придет не Дед Мороз, а адвокат.

– А он и пришел, – тронула знакомца за рукав Лизетта. – Жил в соседнем подъезде, красавец, мечта одинокой бабы. Жадный, правда, был, как моя прабабушка, толстый, как Комет Гель... в смысле, Гельмут Коль. Притащил какую-то палочку, обозвал ее елочкой, приказал наряжать...

– Вот-вот, – заулыбался Крюгер. – И под шубой вместо селедки оказалась соседка... Но потом объявилась клятая москалиха на «Жигулях» шестой модели, увела от тебя это сокровище, и ты успешно загремела на нары. Сколько душещипательных бесед мы с тобой провели, Лизетта! Ты еще хихикала – помнишь? – назвался, дескать, другом, полезай в душу...

– Как быстро летит время, – мечтательно сказала дама и посмотрела на Крюгера почти влюбленно. Он тоже посмотрел на нее не без чувства. – А ты знаешь, я отсидела всего полтора года, выпустили за безупречное поведение. Не поверишь, с того времени – ни одного посягательства на чужую собственность, хотя и хотелось, конечно.

Похоже, на наших глазах рождалось высокое бескорыстное чувство. Венька с Янкой обморгались уже. Крюгер позабыл, что он сегодня ни разу не пил. Уж лучше бы пил... Нужно было срочно выводить товарища из состояния невесомости.

– Так, достаточно воспоминаний, – грубо оборвал я. – Мы по поводу вашего соседа, гражданочка.

И тут в копилку следствия полезли всякие неприятные вещи. Лизетта Михайловна и Александр Иванович уже несколько лет проживают бок о бок. Возможно, и были посягательства со стороны Лизетты на достоинство этого мрачноватого господина, но об этом она деликатно умолчала. Со стороны Григоренко уж точно не было. Да, в теплое время года он работал сторожем в «Белых зорях», в морозы – охранял клуб. С турбазы вернулся неделю назад, получив расчет, сказал, что на базе теперь охранник – родственник администратора. Дежурит через ночь, как раз сегодня утром вернулся с дежурства – топал по крыльцу весь ушедший в себя, приветствие Лизетты проигнорировал, что ее немного обидело. Час или два сидел в доме, потом завел свою белую «Оку» и куда-то уехал (уж мне ли не знать, куда он уехал), затем вернулся – мрачнее тучи, грохнул каким-то тазиком в доме. А дальше что-то было, но она не поняла. Послышались голоса, хотя она могла поклясться, что в калитку никто не проходил. Впрочем, при наличии «запасного» выхода в переулок через задворки (там просто ограда худая) – это не загадка. Голоса затихли. Потом на крыльце появилась фигура в брезентовом плаще Александра Ивановича – плотно укутанная, голова закрыта. Поклясться, что это был Григоренко, Лизетта не рискнула, но вроде похож. Фигура забралась в белую «капсулу смерти», стоящую под навесом, развернулась задним ходом и почему-то подалась на обратную сторону дома. Как ни вытягивала Лизетта шею, разглядеть ничего не могла. На той стороне у Григоренко как раз выход через кухню... Несколько минут спустя смешная машинка вылупилась обратно, подъехала к воротам, тип в брезенте вышел, открыл ворота, сел за руль. Перекатившись через трубу канализации, вышел, замкнул створки и покатил в серую смурь. Все. Минуло три часа, а Григоренко с той поры не объявлялся.

– Боже мой! – схватился я за голову. – Не могу поверить. Неужели мы и этого потеряли?

– И часто с ним такое случается, Лизетта Михайловна? – спросила Янка. – Уехать невесть куда и пропасть?

– Да практически не случается, – помотала головой соседка и как-то странно на меня посмотрела. – Куда ему пропадать? Друзей нет, женщины... не держит. Отработает да дома сидит – телевизор грохочет всеми днями. Или по хозяйству чего-нибудь ковыряется...

– А подумай, Лизетта, где он может быть? – спросил Крюгер.

Она задумалась. Потом сделала пречестные глаза и простодушно развела руками.

– Не знаю, Шура. Без балды не знаю...

Туман в деле густел и уплотнялся. Кто это был? Григоренко? Или некто обрядился в его одежды, видя зорким глазом, что за домом наблюдает соседка? Выкрали? В каком, интересно, виде? Или все же прикончили?