– Странно, что замок совсем не рухнул, – пробормотал, наконец, Мансон. – Восточную стену надо чинить. Крыша часовни течет. Я делал, что мог, но герцогиню не переспоришь. Когда я услышал, что возвращается ваша светлость, – лицо Мансона расплылось в широкой улыбке, – мои старые ноги едва не сплясали джигу.

Что бы сказал отец, узнай он, что третий сын, никудышный бродяга, стал двенадцатым герцогом Лаймондом? Монкрифу казалось, что он слышит голос отца: «Ты ведь сделаешь все, как надо, Монкриф? Ты выполнишь свой долг».

Разве у него есть выбор? В Балидоне он родился. Замок – его наследство, его прошлое и будущее, которое он должен защитить.

За четырнадцать лет Монкриф многое повидал, бывал в ситуациях, когда от его решения зависела жизнь и смерть. Теперь ему предстоит решать иные задачи: приводить в порядок Балидон и строить отношения с Кэтрин. И неизвестно, какая из них окажется сложнее.

Почему он на ней женился? Чуть слышный голос, наверное, голос совести, шептал ему, что незачем лукавить, что он прекрасно знает, почему воспользовался ситуацией. Монкриф хотел, чтобы у него с Кэтрин было все то, что уже связало их в переписке: слияние умов и душ, союз мыслей и чувств и все то, что это единение обещало в будущем. Но он ни на йоту не приблизился к этой цели, как не сумел отвратить мысли Кэтрин от этого проклятого Гарри Дуннана.

Может быть, стоит написать ей еще раз?

«Дорогая моя Кэтрин.

Я вернулся, вернулся в дом, о котором мечтал долгие годы. И я привез сюда вас, женщину, которая волнует, смущает и очаровывает меня.

Вы любите с такой страстью, что я начинаю сомневаться, забудете ли вы когда-нибудь Гарри. Жизнь для живых, Кэтрин. Не знаю, сумеете ли вы со временем постигнуть эту простую истину?

Как мне сражаться с призраком, особенно если этот призрак – я сам?»

– Почему меня надо представлять толпе чужаков? Кэтрин оглядела себя в зеркале. Сегодня они ждали к обеду друзей Джулианы, неизбежная церемония, как ей объяснили.

– Они быстро уедут, – пожал плечами Монкриф, сообщая жене о гостях. – Им просто хочется посмотреть на тебя и на меня.

– Это необходимо?

Монкриф улыбнулся снисходительной улыбкой. Так же улыбалась и новая горничная, которую приставили к Кэтрин после того, как Глинет получила повышение.

Сейчас Мэри сооружала на голове Кэтрин нарядную прическу. Зачесав волосы назад, и приподняв их, горничная спустила тугие локоны на шею и украсила свое произведение лентой цвета лаванды, расшитой мелкими жемчужинами.

Мэри служила Кэтрин уже три года, но только теперь эта похожая на молочницу девушка удостоилась чести обслуживать госпожу. Она была крайне молчалива, так что единственным человеком, с кем Кэтрин могла поговорить, был Монкриф.

На Кэтрин было платье цвета лаванды. Местная портниха сшила его на этой неделе. У платья, очень простого по фасону, были длинные рукава и льняная нижняя юбка молочного цвета. Уступая мужу, Кэтрин отказалась от черного и носила теперь наряды светло-лилового цвета.

– Мне кажется, я совсем не готова к сегодняшнему вечеру, – пожаловалась она горничной.

– Но вы прекрасно выглядите, ваша светлость.

– Ты слишком добра.

– Но это правда… – Служанка вдруг замолчала. Кэтрин подняла взгляд и увидела, что в дверях стоит Монкриф. Она кивнула Мэри, которая тотчас положила расческу, сделала книксен и удалилась из комнаты.

Монкриф смотрел на жену и молчал. Кэтрин занялась складками на юбке.

– Никогда не видел вас ни в чем, кроме черного. Я-то думал, что черный цвет вам идет, а теперь понял, как ошибался.

Кэтрин поймала взгляд мужа в зеркале и тут же смущенно отвела глаза. Монкриф смотрел на нее пристально и восторженно.

– Значит, можно считать, что вы одобряете?

– Да, вы чудесно выглядите, но ведь вы и всегда прекрасны.

Почему рядом с Монкрифом она так неловко себя чувствует, а сейчас особенно? Вырез на платье не выглядел очень низким, но теперь Кэтрин казалось, что у нее обнажена вся грудь. Убежать бы от его взгляда, как убежала Мэри…

– Гости уже собираются? – спросила Кэтрин, чувствуя, как присутствие герцога подавляет ее. Недаром слуги без конца кланялись ему и приседали в реверансах.

– Пока нет. Вам не терпится их увидеть?

– Наоборот, я боюсь.

– Вам нечего бояться. Они приезжают, чтобы с вами познакомиться.

– Вы имеете в виду, чтобы поглазеть на меня?

– Пусть глазеют. Ведь вы – герцогиня Лаймонд.

– Скажите, ваши люди всегда вам подчинялись? – спросила вдруг Кэтрин и тут же пожалела об этом.

– Почему вы спрашиваете?

– Мне показалось, что большинство слуг в Балидоне вас боятся.

В ответ Монкриф улыбнулся, чем несказанно удивил Кэтрин.

– То, что вы заметили, это не страх, а неуверенность. Слуги пока не могут понять, на кого я больше похож – на отца или на брата. Мой отец правил твердой рукой, а брат, как я подозреваю, не правил вообще, потому и запустил поместье.

– А вы кем будете?

– Ни тем, ни другим. Я – Монкриф.

Он и раньше произносил эти слова, и таким же тоном самоуверенного превосходства. Кэтрин невольно ему позавидовала.

– Неужели вам безразлично, что думают о вас другие люди?

– Меня и раньше это не очень волновало, а теперь я к тому же плачу им деньги.

– И вам безразлично, что думаю о вас я?

– Кэтрин, мне приходится разрываться между правдой и желанием вам угодить.

– Не нужно разрываться. Говорите правду. – Кэтрин вдруг испугалась.

– Отлично. Со временем вы сами составите мнение обо мне, судя по моим словам и поступкам. Думаю, мне просто надо оставаться самим собой.

Раздражение Кэтрин сменилось смущением. Она уже заметила, что смена настроений была обычным следствием их бесед.

– Люди, которые у нас сегодня обедают, играют важную роль в здешних местах.

Кэтрин кивнула. Джулиана уже показывала ей список приглашенных. Мелкие аристократы, глава местной епархии, несколько вдов, три крупных землевладельца с семьями. За все годы в Колстин-Холле Кэтрин приняла меньше гостей.

– Я буду, благодарен вам, если они останутся в неведении об особенностях нашего брака.

Кэтрин обернулась и несколько мгновений смотрела на Монкрифа, надеясь, что он оценит ее уверенный и благополучный вид. Ее отец был богатым человеком, и Кэтрин училась в школе для благородных девиц. Отец сделал для своей дочери не меньше, чем любой родитель, будь он герцог или простой дворянин.