– Она была не в восторге от моего решения. Но, по крайней мере, приняла его. Чего не скажешь о маме. Она заявила, что я, должно быть, совсем спятила, раз решила ехать через всю страну в какой-то навороченный колледж. Не пройдет и года, сказала она, как я снова вернусь в Сиэтл. Если уж мне так хочется хорошей жизни, так почему бы не выйти замуж за какого-нибудь состоятельного мужчину?

Гэвин смотрит на меня с сочувствием и пониманием, и мне, невзирая на застарелую обиду, хочется ему открыться.

– Разве ты не видишь, – он бережно сжимает мою руку, – что твоя мать метила вовсе не в тебя, а в себя. Ее замечание – результат разочарования в собственной жизни. Взрослые часто окрашивают жизнь детей в те же оттенки, которыми успели разрисовать свою.

Мне очень хочется поверить ему, но во мне все еще жива та семнадцатилетняя девушка, которая все принимала исключительно на свой счет.

– Когда я бросил работу в юридической фирме, то уехал на пару недель домой, чтобы подыскать для себя подходящую кулинарную школу, – говорит Гэвин. – Однажды отец взял меня с собой на рыбалку. До конца жизни не забуду, каким взглядом он меня окинул, когда заявил, что я полный идиот, раз бросаю такую хорошую должность. И еще добавил, что утратил ко мне всякое уважение, что я в его глазах больше не мужчина. – Он вздыхает и тянется за бокалом вина. – Конечно, меня это задело, но потом я подумал, что нечто похожее говорил ему когда-то его собственный отец. Все повторяется из поколения в поколение, и если с этим не бороться, то и мы со временем будем делать то же, что и наши родители. Мы возлагаем на детей те же надежды, которые когда-то возлагали на нас наши родители. И если нас задеть, мы без труда скатываемся к привычному образу мыслей. Но мы в состоянии сломать старые шаблоны.

– Так ты и поступил, верно?

– Да, – кивает он, – но мне пришлось нелегко. Шло время, а в голове у меня по-прежнему звучали слова отца: «Ты полный идиот. Я потерял к тебе всякое уважение».

– И чем все закончилось?

– Потом ко мне в гости приехала мама, чтобы взглянуть на наш ресторан. Нет ничего лучше, сказала она, чем наблюдать за мужчиной, который любит свою работу – особенно после того, как прожил целую жизнь с человеком, который свою работу ненавидит. Для меня это стало настоящим открытием. Мой отец проработал много лет в крупной корпорации и дослужился там до вице-президента. Видела бы ты его стол! Он весь уставлен наградами за отличный труд. Я искренне считал, что он любит свое занятие, но оказалось, что это совсем не так. И тогда я простил его. И начал жить собственной жизнью. – Гэвин вновь сжимает мою ладонь. – Ты тоже не должна подстраиваться под представления своей матери о том, что правильно, а что нет. Все мы живем только раз, и только от нас зависит, сумеем ли мы сделать свое существование насыщенным и осмысленным. Что толку из года в год страдать на нелюбимой работе? Единственной наградой за такое долготерпение станет впустую потраченная жизнь.

Я смахиваю со щеки слезу.

– Это как раз то, чем я занимаюсь. И чувствую себя от этого ужасно несчастной.

– Ты говоришь о своей работе в банке?

Я утвердительно киваю.

– Тогда оставь это в прошлом, – говорит Гэвин. – Начни все сначала. Никогда не поздно начать все заново. Постарайся жить той жизнью, которая принесет тебе радость.

– Не знаю, получится ли у меня…

Гэвин склоняется над моим плечом.

– Обязательно получится, – шепчет он мне на ухо и тут же вновь отходит к плите. Быстрым движением руки он встряхивает кастрюльку с соусом, после чего вываливает на дуршлаг готовые макароны.

– Это блюдо поможет тебе принять решение.

Взяв с полки две белые тарелки, Гэвин щедро накладывает туда макароны, после чего обильно поливает их соусом. Завершает картину пармезан, натертый на мелкой терке. Гэвин ставит передо мной тарелку, а я чувствую, как на мои глаза вновь наворачиваются слезы. Может, от того, что уже давным-давно никто не готовил для меня ужин. То ли я просто почувствовала себя счастливой.

– Попробуй, – говорит Гэвин, вручая мне вилку.

– Выглядит потрясающе. – Я тщательно прожевываю первый кусочек. – Да и вкус удивительный!

Мы едим в полном молчании, пока на тарелках не остается ни крошки.

После Райана я еще ни к кому не испытывала чувств, и на мгновение меня пугает этот всплеск эмоций. Мои отношения с Райаном закончились просто ужасно, и я поклялась, что больше никогда не буду зависеть от мужчин. Но эти чувства кажутся чуточку иными. Мне вспоминается, как Руби писала про Энтони, что могла бы завернуться в его улыбку и проспать так не одну тысячу лет. Лишь сейчас я понимаю, что она имела в виду. Да, я едва знакома с Гэвином, но мне хочется только одного: узнать его как можно лучше. Наши взгляды встречаются, и я чувствую, что меня влечет к нему, как магнитом. Он притягивает меня к себе, и я ощущаю на губах его поцелуй. Моя голова начинает кружиться, и весь мир кажется легким и невесомым. Я не слышу, как распахивается кухонная дверь, и Гэвин вдруг резко отстраняется от меня. Я поворачиваю голову и вижу Адрианну. Она смотрит на нас со странной смесью боли и обиды.

– Простите, – качает она головой. – Я не знала… Я…

Гэвин отступает назад, и по выражению его лица я пытаюсь понять, что он сейчас чувствует. Вину? Сожаление? Тревогу? Что-то еще?

– Жар у меня спал, – продолжает Адрианна, – и я решила заскочить в ресторан и посмотреть, как ты справляешься с посетителями. К тому же мне надо с тобой кое о чем поговорить. Но это не срочно. – Она поворачивается и направляется к двери.

– Нет-нет. – Гэвин явно встревожен. – Что ты хотела сказать?

Адрианна смотрит на меня, потом на Гэвина.

Я замираю от изумления, когда она стрелой выскакивает за дверь. Гэвин спешит вслед за ней.

– Адрианна, прошу тебя, – кричит он.

Я чувствую себя ужасно неловко. Эти двое о чем-то жарко спорят, и ни один из них не замечает, как я беру сумочку и выбираюсь на улицу через заднюю дверь.

Я быстро проскальзываю в свой магазин и поднимаюсь на второй этаж, стараясь не думать о Гэвине. Через полчаса я слышу легкий стук в дверь, но считаю за лучшее проигнорировать его.

На следующее утро я просыпаюсь в начале девятого. Прошлый вечер выдался для меня прекрасным и ужасным одновременно. Моя левая рука ноет от тяжеленных подносов с едой, которые я вчера вечером перетаскала у «Антонио». Ничуть не меньше ноет и мое сердце. Эта тупая боль появляется всякий раз, когда я вспоминаю, какими глазами смотрел вчера Гэвин на Адрианну. Я не уверена, что мне хватит смелости блуждать в потемках этих запутанных отношений. Что бы там ни говорил Гэвин, они с Адрианной еще не поставили точку. По крайней мере, именно это заметно было вчера по поведению Адрианны.

Мой телефон звонит. Номер мне незнаком, поэтому я с осторожностью нажимаю на кнопку: