Попугай был фамиллиаром-справочником. Он хранил в голове настоящую бездну информации и помнил все, что когда-либо видели и слышали сам Дегатти и остальные фамиллиары.

Рыбка служила так называемым фамиллиаром-накопителем – постоянно собирала извне ману и передавала ее своему человеку. Также она подменяла коня, если Дегатти вдруг путешествовал под водой.

Змея была секретным оружием Дегатти. Он носил ее в рукаве и использовал в крайних ситуациях. Ее яд, как Лахджа уже убедилась, выводил из строя даже бессмертных, хотя и не навсегда. Любого смертного же она легко могла парализовать, усыпить... и, конечно, убить.

- Секретное оружие? – с иронией переспросила Лахджа. – А ты каждому встречному о нем рассказываешь? Знаешь, секреты работают немного не так.

- Да ты все равно ее уже видела, - поджал губы Дегатти.

- Все равно тебе бы стоило так-то уж не болтать. Мало ли – вдруг я ужасная сплетница и всем теперь этот секрет расскажу? Будем мы вместе на балу, а я начну людям в уши шептать: видите, у Дегатти в рукаве выпуклость? Вы не думайте, что он опять столовое серебро крадет. Просто он там прячет своего змея.

- В тебе яда больше, чем в этом крохотном создании, - недовольно отпарировал Дегатти. – И почему «опять»? Я в жизни столового серебра не крал.

- Ты это не мне рассказывай, а агентам Кустодиана.

Про неодушевленных фамиллиаров Дегатти после этого говорил уже неохотно. Впрочем, они и в целом были попроще, да и по сути мало отличались от артефактов. Их всего лишь не мог использовать никто другой – они тоже обладали толикой разума.

Меч сам сражался и мог перерубить почти что угодно. Первоклассный клинок, не уступающий гохерримским.

Плащ исполнял защитные функции. От мороза, от зноя, от непогоды – и от порчи, от вредных заклинаний. Мог отбить и удар клинка – был прочней любой кольчуги. Мог и невидимым тоже сделать.

Ну а про кошель Лахджа уже все поняла.

- Ничего себе у вас тут большая семья, - подивилась она. – А как их всех зовут?

- Кота – Снежок, - пожал плечами Дегатти. – А остальных – никак.

- Почему?

- А зачем фамиллиарам имена?

- Э-э... а нам с тобой зачем?

- Так мы-то люди... человек и демон. А они фамиллиары.

- И?..

- Имя нужно для того, чтобы кого-то позвать. Вербально. Голосом. А мне достаточно отдать мысленную команду. Я могу общаться отдельно с каждым из своих фамиллиаров, и могу общаться сразу со всеми – и каждый будет понимать, к кому я обращаюсь.

- А у кота тогда почему имя есть?

- Он очень настаивал.

- А остальным нельзя дать, что ли?

- Зачем? Фамиллиарам обычно не дают имен.

- Но я-то не могу общаться с ними мысленно, - возразила Лахджа. – Я им тогда сама имена придумаю. Можно?

- Делай, что хочешь, - отмахнулся Дегатти.

После обеда он продолжил скачку – но теперь один. Лахдже поднадоело трястись в седле и она осталась внутри кошеля. Сначала как следует вздремнула, потом осмотрела квартиру, не обращая внимания на ходящего по пятам енота. Тот следил, чтоб демоница ничего не украла и не сломала.

А когда Лахджа снова плюхнулась в кресло, ее колена коснулся мокрый нос.

- Есть хочешь? – спросила Лахджа.

Она-то уже хотела.

- Нет, - ответил пес. – Можно мне первому?

- Что? – не поняла Лахджа.

- Имя. Я хочу имя.

- У хозяина-то стеснялся попросить? – с пониманием посмотрела Лахджа. – Ладно. Хочешь быть Пончиком?

- Нет! – возмутился пес, чуть увеличиваясь в размерах.

- Зря, красивое имя. Ладно, тогда Цербер... хотя нет, банально. Тифон. Будешь Тифоном?

Пес подумал, покатал имя во рту и кивнул. И даже позволил Лахдже почесать себя за ухом.

- А ты совсем и не злой, - с легким удивлением заметила та, расчесывая густую шерсть. – А чего хозяина не защищал, пока его гохерримы рубили?

- Я не такой быстрый, как конь, - стыдливо ответил пес. – Человек меня сразу в кошель отправил.

- Кстати о коне, - нависла над плечом Лахджи лошадиная морда. – Если у пса есть имя, я тоже хочу.

- А вы разве уже вернулись? – удивилась демоница.

- Я вернулся, - ответил конь. – Человек остановился в караван-сарае. Играет в манору.

- Да чтоб его!.. – возмутилась Лахджа. – Я тут, понимаешь, имена его зверинцу придумываю, а он там опять играть сел!

- А зачем им всем имена? – ревниво спросил кот Снежок. – Они же не люди и не коты.

- Ладно... ладно... – задумалась демоница.

Она вспоминала все конские клички, которые когда-либо слышала. Буцефал, Пегас, Слейпнир, Черный Красавчик... в животе бурчало, мешая думать. Вот вроде и недавно ела, а опять хочется.

- Я назову тебя... Чеснок, - сказала она.

- Нет! – возмутился конь.

- Ладно, тогда... Сельдерей.

- Нет!

- Тогда... Огурец. Быстроногий скакун Огурец.

- Ты издеваешься? – обиделся конь. – Давай нормальное. И без овощей.

У Лахджи снова заурчало в животе.

- Ладно, - покорно сказала она. – Буран?.. Тайфун?..

- Слишком банально, - отказался конь. – Я хочу что-нибудь… такое… необычное.

- Необычное ты сам давно мог бы себе придумать. Или хозяин твой. А теперь бери, что дают.

- Ну пожалуйста!..

- Ладно… Как насчет… Сервелат?

- Вот, - медленно кивнул конь. – Красивое имя. Мне нравится. Что оно означает?

- Ну… в моем родном мире так называют коней... заслуженных... которые... уходят в отпуск...

- Мне нравится.

- Мне тоже, - сказал пес. – Мир тебе, Сервелат.

- Мир тебе, Тифон, - кивнул конь.

Лахдже стало чуть-чуть неловко. Она понадеялась, что свалит отсюда до того, как Сервелат выяснит, что на самом деле означает его новое имя.

Но Дегатти все еще был снаружи. А есть хотелось все сильнее. Она снова попыталась применить Зов Еды, но внутри кошеля-фамиллиара это Ме по-прежнему не действовало.

Вздохнув, демоница посмотрела на енота и попросила:

- А можно мне что-нибудь покушать? Только нормальное. Не сырную нарезку. Супчика или мяса. Я бы сейчас лошадь съела...

Сервелат осторожно отступил в коридор. А енот вздохнул и поплелся на кухню. Лахджа решила пока что придумать ему особенно красивое имя. Поддерживать хорошие отношения с поваром – это всегда мудро.

Рыбку в аквариуме она пока так и не увидела. Неодушевленным фамиллиарам имена явно не нужны. Так что остаются только змея и попугай... и попугай как раз уселся на подлокотник кресла. Повертел головой, глядя очень умными, совершенно не птичьими глазами, и предупредил: