class="p1">Но когда я обнаружила в коробке из-под печенья эти бейсбольные карточки, меня осенило. Что может быть лучше для измотанного болезнью, блуждающего в числовых дебрях старика и мальчишки, который всю жизнь каждый вечер только и ждал, когда мама вернется домой, — что может быть лучше, чем показать им обоим настоящий бейсбольный матч?

Что и говорить, покупка билетов — три брони на центральной трибуне — здорово ударили по нашему кошельку. Тем более после непредвиденных расходов на частную клинику. Но с деньгами можно было разобраться и позже, а вот другого шанса на то, чтобы старик с мальчиком посмотрели вместе бейсбол, могло уже не представиться.

Но главное, думала я, до сих пор Профессор знал, что такое бейсбол, только по своим карточкам. А если я покажу ему, как темнеют от пота реальные униформы, в каких овациях утопают полеты мяча в хоум-ране, какие борозды пропахивают шипами бутсы на горке, наверняка я сделаю для него куда больше, чем обычная домработница. Даже если он не увидит там никакого Энацу…

По мне, это был замечательный план. Но Коренёк, к моему удивлению, отнесся к нему скептически.

— Да никуда он, наверно, не пойдет… — насупился сын. — Профессор ведь не выносит толпу!

И здесь он, конечно, был прав. Если даже поход в парикмахерскую стоил всем столько нервов и сил, то забитый болельщиками стадион уж точно не покажется ему уютным местечком для медитаций.

— Да и как ты его подготовишь? — добавил сын. — Его же не настроить изнутри наперед!

— Изнутри наперед? — повторила я. Во всем, что касалось Профессора, Коренёк обладал каким-то мистическим чутьем.

— Для Профессора все, что с ним происходит, всегда неожиданно. Ведь он не может ничего планировать заранее! И все эти сюрпризы каждый день жутко напрягают его — в тысячу раз сильнее, чем нас с тобой. Если ни с того ни с сего вывалить на него такой грандиозный план, он просто помрет от шока!

— Да ла-адно! — нахмурилась я. — А что, если сам билет прицепить к его пиджаку?

— Боюсь, не сработает, — покачал головой Коренёк. — Ты когда-нибудь видела, чтобы он считывал и запоминал все, что на нем написано?

— Это да… Но каждое утро, когда я прихожу, он сличает меня с портретиком у себя на манжете.

— Да ла-адно! — передразнил он меня. — По такой рожице даже не понять, кто нарисован — ты или я.

— Ну, он же математик, а не художник…

— Каждый раз, когда я смотрю, как он пишет и цепляет на себя всё новые записки, мне хочется плакать.

— Почему?

— Но это же очень грустно! — выпалил он с какой-то даже злостью. Не найдя, что на это ответить, я молча кивнула. Он же, подняв указательный палец, добавил уже спокойнее: — К тому же тут еще одна проблема. Ни одного из «Тигров», которых он так здорово помнит, на этом поле уже не будет. Все они давно на пенсии…

И он снова был прав. Если человечки с бейсбольных карточек в этой игре не появятся, Профессор будет растерян и сломлен. Ведь даже униформа на игроках будет уже не та. Да и сама игра — со всеми ее свистунами, сквернословами да пьяницами на трибунах — окажется отнюдь не такой спокойной, как ее матрица у Профессора в голове… Опасения Коренька передались и мне.

— Так, ладно. Я понимаю, о чем ты. Но билеты я уже купила. Три штуки! И один из них — твой. Пойдет ли Профессор — отдельный вопрос. Но разве ты сам не хочешь увидеть Большую игру? Хоть одним глазком?

Несколько секунд Коренёк, уставившись в пол, мучительно боролся с собой. Но затем глаза его радостно вспыхнули, и он запрыгал вокруг меня, как сумасшедший.

— Хочу! — кричал он. — Очень хочу! Как бы там ни сложилось, я пойду обязательно!

Он отплясал еще пару кругов и наконец повис на моей шее.

— Спасибо, мам…

Вопреки нашим страхам, ко второму июня сезон дождей еще не начался и погода стояла великолепная. После обеда, в 4:50, мы сели в автобус и отправились на игру.

До полного заката было еще далеко, и отсветы усталого солнца пока еще заливали небо на западе. Чуть ли не дюжина из пассажиров нашего автобуса явно следовала туда же, куда и мы.

Коренёк всю дорогу обнимал ручной мегафон, взятый напрокат у друзей, вертел головой в кепке с эмблемой «Тигров» и каждые десять минут спрашивал, не забыла ли я билеты. Я же держала в одной руке корзинку с сэндвичами, в другой — термос с черным чаем; но Коренёк своим беспокойством о билетах так заразил меня, что я то и дело прижимала поклажу к груди и ныряла рукой в карман — убедиться, что все в порядке.

Профессор же оставался верен своему обычному стилю: увешанный записками пиджак, подернутые плесенью туфли, в нагрудных карманах — карандаши. Всю дорогу, пока мы не вышли на остановке «Стадион», он просидел в своем кресле недвижно, вцепившись в подлокотники и не издавая ни звука.

О самой игре я сообщила ему в половине четвертого — ровно за восемьдесят минут до отправления. Коренёк уже вернулся из школы, и мы с ним начали изо всех сил обсуждать предстоящую поездку громко, но вскользь, как нечто само собой разумеющееся. Так что Профессор даже не сразу понял, о чем мы. Как ни трудно в это поверить, наш ученый даже не подозревал, что в бейсбол играют на разных стадионах по всей стране и что увидеть это вживую может любой, кто заплатил за билет. Хотя что удивляться, если даже о том, что игру можно слушать по радио, он узнал лишь пару месяцев назад. А до тех пор бейсбол существовал для него исключительно в форме статистики и карточек с фотографиями.

— И вы хотите, чтобы я тоже туда поехал? — задумчиво нахмурился он.

— Ну, вас же никто не заставляет. Мы просто приглашаем — может, и вы с нами? Решайте.

— Хм-м. На бейсбольный стадион?.. В автобусе?

Думать о сложном Профессор умел лучше всех: оставь мы его в таком состоянии, так и размышлял бы здесь до скончания матча.

— И там мы… увидим Энацу?!

На секунду я съежилась. Но Коренёк, как мы и условились, тут же пришел на помощь:

— К сожалению, Энацу позавчера уже отыграл против «Гигантов», так что на этот раз питчером будет не он. Простите, Профессор…

— Ну что ты! Тебе-то с чего извиняться?.. Но как жаль, как жаль… Ну, а позавчера он хотя бы выиграл?

— О да! Уже седьмой раз