Как и многие другие балтийские эмигранты, Розенберг поселился в Мюнхене, где уже обосновалось несколько его друзей. Крайне правые круги Мюнхена оказались хорошей почвой для теории еврейско-болыпевистского заговора, которую развивал Розенберг. Желая описать свой опыте жизни в России, Розенберг вскоре вступил в контакт с драматургом и журналистом Дитрихом Экхартом, который был ключевой фигурой в крайне правых кругах Мюнхена. Согласно Розенбергу, он первым делом спросил у Экхарта «вам нужен борец с Иерусалимом?»

Вскоре Розенберг присоединился к загадочной политической партии Экхарта, НСДАП, и стал одним из ее первых членов. Кроме того, именно в доме у Экхарта он познакомился с тридцатилетним отставным капралом по имени Адольф Гитлер. По словам Розенберга, они сошлись во мнении, что большевизм влиял на нацию столь же пагубно, как христианство некогда влияло на Римскую империю. Ни один из них так никогда и не признал, что находился под влиянием другого, на протяжении всей своей дружбы два идеолога ни разу не дали друг другу положительной оценки.

Гораздо позже Гитлер сказал, что Розенберг был балтийским немцем с «ужасно сложным» образом мышления, а Розенберг так и не смог заставить себя похвалить «Мою борьбу». И все же Гитлер косвенно признал Розенберга одним из главных архитекторов нацистской идеологии, когда в 1937 году сделал его лауреатом недавно учрежденной Немецкой национальной премии в области искусства и науки. Этой премией нацистская Германия хотела заменить Нобелевскую. Гитлер запретил немцам принимать Нобелевские премии, после того как премия мира в 1935 году была присуждена Карлу фон Осецкому, который находился в немецком концлагере. Розенберг был награжден новой премией, «потому что помог установить и упрочить национал-социалистическое мировоззрение как в научном, так и в интуитивном отношении».

С самого окончания Второй мировой войны историки спорят о масштабе фактического влияния

Розенберга на идеологическое развитие страны. Значение его личности оценивалось по-разному в зависимости от тенденций в сфере исторических исследований. После войны его считали демоническим мозгом, стоявшим за всей идеологией. Позже, в 1960-е годы, его роль была урезана, когда историческая наука стала меньше внимания уделять влиянию личности и больше концентрироваться на анализе структурных и социальных механизмов. В начале XXI века Розенберг снова оказался в центре внимания, не в последнюю очередь из-за трудов немецкого историка Эрнста Пипера, опубликовавшего подробное биографическое исследование «Альфред Розенберг: главный идеолог Гитлера», в котором утверждается, что Розенберг играл решающую роль, распространяя антисемитскую пропаганду, превращая теории заговора в «истины» и развивая теорию о еврейско-болыпевистском заговоре в Германии. По этим причинам Пипер полагает, что есть веские основания считать Розенберга главным идеологом нацистской Германии, хотя другие историки зачастую и ставят это под сомнение.

Историки долгое время считали, что Гитлер был убежденным антисемитом и антимарксистом к тому моменту, когда он отправился в Мюнхен, однако сегодня это мнение подвергается пересмотру. С 1990-х годов все больше и больше историков указывает на духовный и революционный климат Мюнхена и приходит к выводу, что именно он оказал трансформирующее воздействие на Гитлера и превратил его в фанатичного антисемита. К примеру, такое утвержде* ние делает историк Фолькер Ульрих, который в 2013 г0' ду опубликовал книгу «Адольф Гитлер. Восхождение к власти». Отталкиваясь от этого, можно предположить, что более искушенный Розенберг, должно быть, оказал на него большое влияние.

Весьма вероятно, что с «Протоколами сионских мудрецов» Гитлера познакомил либо Розенберг, либо Экхарт. Этот документ сыграл в жизни Гитлера столь же важную роль, какую сыграл несколькими годами ранее в жизни Розенберга. Вскоре Гитлер уже выступил в одной из пивных города с первой речью о еврейско-болыпевистском заговоре.

В то время идея заговора обладала поистине взрывной силой. В российской революции и интернациональном революционном движении рабочих угрозу видели не только крайне правые экстремисты — революция взволновала буржуазию. Назвав революционное движение еврейским заговором, а не проявлением недовольства рабочего класса, который требовал социальных и экономических перемен, нацисты обеспечили себе поддержку далеко за пределами своего узкого круга.

В итоге Адольф Гитлер назначил Розенберга главным редактором партийной газеты Volkischer Beo-bachter, и тот до 1937 года оставался на этом посту.

Обретя смысл жизни, Розенберг с головой погрузился в деятельность мюнхенских крайне правых кругов и работал с фанатичной продуктивностью. На протяжении 1920-х годов он без конца публиковал эссе, антологии и книги, в основном посвящая их одной-единственной теме — евреям. Среди них была книга «Протоколы сионских мудрецов и еврейская мировая политика», которая представляла собой переиздание «Протоколов» с его комментариями. Книга публиковалась на немецком языке не впервые, но пользовалась огромной популярностью: за год пришлось напечатать целых три тиража. Два года спустя Адольф Гитлер использовал этот текст в качестве основы для своих антисемитских выпадов на страницах «Моей борьбы». Уже было доказано, что оригинальный документ является фальшивкой, но Гитлер списал это на влияние еврейской пропаганды: «Совершенно неважно, с губ какого еврея сорвались эти изобличения; главное, что они с ужасающей точностью изобличают саму природу еврейского народа». Йозеф Геббельс, уверенный в поддельном характере «Протоколов», в своих дневниках отразил более прагматичный подход, который впоследствии укоренился в движении: он написал, что верит в «безусловную, но не подкрепленную фактами правдивость «Протоколов»».

В 1930 году была опубликована книга, которая окончательно закрепила Альфреда Розенберга в статусе главного идеолога нацизма, — «Миф XX века». Как и Хьюстон Стюарт Чемберлен несколькими десятилетиями ранее, Розенберг хотел создать философию своего времени. Однако он также пытался решить проблему.

Национал-социализму не хватало реальной философской основы. У нацистов не было ни Карла Маркса, ни «священного текста», который мог лечь в основу их идеологии. Считается, что в нацистской Германии едва ли не библейского статуса достигла «Моя борьба», однако, в отличие от Маркса и Энгельса Гитлер не создал фундаментальной философской системы, которая существовала бы вне времени и была бы вполне применима и через пятьдесят или сто лет после его смерти. Гитлер любил говорить о тысячелетнем рейхе, но в «Моей борьбе» касался в основном насущных проблем: Веймарской республики, евреев, Версальского договора, большевиков и расширения на восток. Все эти политические задачи можно было выполнить при его жизни. Но что же дальше? Розенберг хотел заполнить этот вакуум.

«Миф XX века» не мог сравниться с «Моей борьбой» по силе политического воздействия. Он был написан подробно, изобиловал умными словами и во многих отношениях казался столь же «ужасно сложным», каким был в представлении Гитлера его автор. Его основная мысль была до банальности проста: в мире шла бесконечная война добра (арийцев) со злом (евреями). Эта война красной нитью проходила через всю западную историю. В этом отношении Розенберг не слишком отступал от идей Чемберлена, единственная разница их трудов заключалась в том, что Розенберг сделал расовый миф политически полезным.