психолог: вдумчивое наблюдение за моделями вашего поведения. Этого невозможно было бы добиться, если бы вы были захвачены каждой мгновенной мыслью или эмоцией, не учитывая их значимости для ваших наклонностей и образа жизни.

ВМЕСТО ТОГО ЧТОБЫ ПОЗВОЛЯТЬ СЕБЕ УВЯЗНУТЬ В ОДНОМ МОМЕНТЕ, МЫ МОЖЕМ СДЕЛАТЬ ШАГ НАЗАД И УВИДЕТЬ ОБЩИЙ КОНТЕКСТ СИТУАЦИИ.

Позвольте мне закончить, приведя последнее сравнение с осознанностью. Рассмотрим стиль живописи, известный как пуантилизм[15]. Это стиль, при котором вблизи картина выглядит так, как будто представляет собой простой набор маленьких точек, но если вы сделаете шаг назад и рассмотрите ее с небольшого расстояния, то увидите целостное изображение. В осознанности и метапознании происходит аналогичный процесс: вместо того чтобы позволять себе увязнуть в одном моменте, мы можем сделать шаг назад и увидеть общий контекст. Это дает нам более глубокое понимание и улучшает способность ориентироваться в широкой картине нашей жизни, осмысленно выбирая полезные инструменты для каждой конкретной ситуации.

6

Особые соображения относительно психотерапии для высокофункциональных людей

В процессе чтения книги вы, возможно, заметили, что в качестве потенциальной поддержки я иногда упоминаю психотерапию. Конечно, она не всегда необходима, но если вы рассматриваете подобную возможность, то я хотела бы сказать, что, по моему мнению, у высокофункциональных людей могут быть уникальные запросы при выборе психотерапевта.

Скорее всего, для них будут иметь значение такие показатели, как интеллект и добросовестность психотерапевта; а отдельные особенности – например, социальный слой, образование или физическое здоровье – могут вызывать особые сложности. Иногда высокофункциональные люди могут быть очень разборчивыми, что хорошо при выборе психотерапевта для клиента, чья жизнь в относительном порядке и который просто пытается немного сделать себя лучше или преодолеть некоторые сложности в своей жизни. В других случаях высокофункциональные люди, особенно находясь в уязвимом состоянии или разговаривая с каким-либо предполагаемым экспертом или авторитетом, могут просто предполагать, что любой человек, имеющий необходимую квалификацию для практики психотерапии, обладает особыми личностными качествами или навыками. Это предположение не всегда верно.

Если вы высокофункциональный человек, желающий посещать психотерапевта добровольно (то есть, к примеру, вам не предписано пройти курс психотерапии по решению суда или вы не подверглись принудительной госпитализации в психиатрическую больницу), то важно помнить, что ваше решение зависит только от вас самих. И если вы не чувствуете взаимопонимания с психотерапевтом, то вам следует заняться поиском лучшего варианта.

1. Я призываю продолжать поиски, даже если ваш психотерапевт вам действительно нравится; особенно если для вас это первый подобный опыт.

2. Как потребитель психотерапии, я знаю не понаслышке, что не все терапевты являются квалифицированными, и неважно, что написано на листе бумаги, висящем в рамочке у них на стене. Будучи высокофункциональным человеком, почувствуйте себя вправе доверять своему внутреннему чутью, чтобы определить, сможет ли тот или иной специалист вам помочь.

Ниже я приведу пример из моего личного опыта, чтобы показать вам, что я имею в виду. А затем я дам простое научное объяснение того, почему инстинкты высокофункционального человека на самом деле являются важным источником информации при выборе психотерапевта.

Личный опыт обращения за психологической помощью

В свои 20 с небольшим я посетила психотерапевта в Челси, одном из моих самых любимых районов Нью-Йорка. Он находился рядом с моей крохотной комнаткой в женском общежитии около парка Грамерси. Я недавно переехала, была довольно молода, и Нью-Йорк вселял в меня благоговейный трепет (ладно, я до сих пор восхищаюсь этим городом и надеюсь, что так будет всегда!). Поэтому я была склонна придавать дополнительный вес словам жителя Нью-Йорка, который был явно старше и более хорошо образован. Думаю, в каком-то смысле я рассматривала таких людей как авторитетные фигуры. Мне требовалась помощь в очень деликатном личном вопросе. Возможно, в будущих книгах я расскажу больше об этой проблеме, но в сейчас эти детали не столь важны. Дело в том, что я была чрезвычайно уязвима. Я имела дело с огромной проблемой, для решения которой мне была необходима помощь. Мне требовался не просто опытный психотерапевт, но и такой, которому я могла бы доверять на базовом уровне, чтобы чувствовать себя комфортно, открывая душу на сеансе, рассказывая о своих трудностях и позволяя научить меня необходимым навыкам.

Я пришла в ее офис на нашу первую встречу и села в зоне ожидания с оптимистичным настроем. Я знала, что это будет нелегко, и осознавала, что это будет недешево, но я все равно хотела прибегнуть к психотерапии и разобраться с терзавшим меня вопросом. Поскольку с момента моего первого опыта в подростковом возрасте у меня всегда были только позитивные взаимоотношения с психотерапевтами, мне и в голову не приходило, что мы можем не очень подходить друг другу. Когда она открыла дверь в свой кабинет, я была в полном шоке от увиденного. Но сочетание моего воспитания (скромной девушки со Среднего Запада), молодости и неопытности, а также того, что я автоматически воспринимала ее как авторитетную фигуру, заставило меня не торопиться с выводами и попытаться абстрагироваться от открывшейся мне ужасающей картины: ее кабинет был завален сотнями и сотнями старых газет, беспорядочно устилающих все вокруг (тумбочки, пол, книжные полки, рабочий стол и так далее), а ее зубы были тревожного серого оттенка (представьте себе цвет темных грозовых облаков – я не шучу). Я не утверждаю, что человек с необычным состоянием зубов или синдромом Плюшкина[16] не может быть отличным психотерапевтом. Однако, как мне показалось на первый взгляд, у нее была нарушена способность (или желание) заботиться как о своем офисе, так и о своем теле, и, по-видимому, она также не учитывала, какое впечатление это может произвести на нового клиента, ищущего профессиональной поддержки. Она не признавала ни проблему со своими зубами, ни со своим кабинетом, чтобы каким-либо образом разобраться с ними. Поэтому я не могла понять, осознавала ли она их наличие или, возможно, это ее совершенно не беспокоило.

Можете себе представить, почему все это мешало мне рассматривать ее в качестве человека, способного указать мне путь, чтобы распутать сложный клубок противоречий, вызывавший мое душевное смятение. В сущности, мое первое интуитивное впечатление заключалось в том, что я функционировала лучше, чем она. И ее зубы, и окружающее ее пространство предполагали, что она функционировала далеко за пределами норм ухода за собой для опытных профессионалов из Нью-Йорка, имеющих доступ к таким ресурсам, как корзины для бумаг и стоматологи-гигиенисты. А ее неспособность предложить этому хоть какое-либо объяснение свидетельствовало о том, что ей не хватает либо