— Да, это, безусловно, минимальные…

Мы замолкаем, когда понимаем, что священник пристально смотрит на нас.

— Каллум Гриффин и Аида Галло, вы пришли сюда по собственной воле и безоговорочно, чтобы отдать себя друг другу в этом браке? — говорит он.

— Да, — сердито отвечаю я.

— О да, — говорит Аида тоном, который мой отец назвал бы наихудшей формой юмора.

— Будете ли вы почитать друг друга как муж и жена до конца своих дней?

— Да, — говорю я после минутного колебания. Остаток нашей жизни — это чертовски долгий срок. Я не хочу представлять это прямо сейчас.

— Да, — говорит Аида, глядя на меня так, как будто она планирует попытаться сделать оставшуюся часть МОЕЙ жизни как можно короче.

— Будете ли вы с любовью принимать детей от Бога и воспитывать их в соответствии с законом Христа и его церкви?

— Да, — говорю я.

Я бы сделал Аиду беременной прямо в эту секунду, исключительно из-за того, что это привело бы ее в ярость. Это был бы один из способов приручить дикого зверя.

Аида уже выглядит такой раздраженной, что я не думаю, что она собирается отвечать на вопрос. Наконец, сквозь сжатые губы она бормочет: — Да.

— Тогда произнесите свои клятвы, — наставляет священник.

Я хватаю Аиду за руки и сжимаю их так сильно, как только могу, пытаясь заставить ее вздрогнуть. Она упрямо закрывает лицо, отказываясь признавать давление на свои пальцы.

— Я, Каллум, беру тебя, Аида, в жены. Я обещаю быть верным тебе в хорошие и плохие времена, в болезни и в здравии. Я буду любить тебя и чтить тебя все дни своей жизни.

Я быстро выпаливаю слова, запомнив их во время поездки на машине.

Аида смотрит на меня мгновение, ее серые глаза серьезнее, чем обычно. Затем ровным тоном она повторяет клятву мне в ответ.

— Я объявляю вас мужем и женой, — говорит священник.

Вот и все. Мы женаты.

Аида наклоняет губы для целомудренного поцелуя.

Чтобы показать ей, кто здесь главный, я хватаю ее за плечи и грубо целую, просовывая свой язык ей в рот. Ее губы и язык сладкие на вкус. Терпкий и свежий. Как что-то, чего я не пробовал очень давно…

Клубника.

Я уже чувствую, как у меня немеет язык. Мое горло начинает опухать, дыхание вырывается со свистом.

Церковь кружится вокруг меня в калейдоскопе красок, когда я падаю на пол.

Эта чертова СУКА!

Мой муж провел ночь в отделении неотложной помощи. Думаю, аллергия на клубнику была довольно серьезной. Это не компенсирует недель, проведенных Себастьяном в больнице, месяцев реабилитации и потерянного баскетбольного сезона, но это хоть что-то.

Кроме того, это позволит мне пропустить фарс со свадебными фотографиями, ужином, танцами и прочей ерундой, в которой я не хотела участвовать. Плохо, что мне пришлось врать в церкви, в присутствии священника. Я не верующая, но от этого лучше не становилось. Благочестивая чепуха была вишенкой на хреновом мороженом.

Мы с Каллумом должны были поехать в Four Seasons, чтобы скрепить наш союз, но опять же, ничего не вышло. Вместо этого я поднимаюсь в номер для новобрачных одна, сбрасываю туфли, снимаю колючее кружевное платье и заказываю столько еды в номер, что консьержка начинает беспокоиться, когда я говорю ей, что нужна только одна вилка.

В общем, ночь удалась на славу. Я пробую все виды тортов, которые есть в меню, и смотрю старые эпизоды сериалов «Закон и порядок» и «Проект Подиум».

Утром не так весело. Мне нужно собрать вещи и поехать в особняк Гриффинов на берегу озера. Потому что именно там я теперь буду жить. Это мой новый дом.

Садясь в такси, я чувствую глубокую горечь по отношению к отцу и братьям. Они дома, в доме, где я родилась, где я прожила каждый день своей жизни. Они могут оставаться там, в кругу семьи, а я вынуждена идти прямо в логово льва. Мне придется жить среди врагов до конца своих дней. В окружении людей, которые ненавидят и не доверяют мне. Никогда не будет по-настоящему комфортно. Никогда не будет по-настоящему безопасно.

Особняк Гриффинов выглядит грозно и сверкающим, когда я подъезжаю к нему. Я ненавижу идеально ухоженные газоны и сияющие окна. Ненавижу, что все в их жизни должно быть так идеально, так бездушно. Где же разросшиеся деревья или кусты, которые сажают, потому что им нравится, как пахнут цветы?

Если бы вы сказали мне, что в их саду полно пластмассовых растений, я бы не удивилась. Все, что они создают, делается для внешнего вида, не более того.

Например, как Имоджен Гриффин стоит в дверях, чтобы поприветствовать меня. Я знаю, что ей на меня наплевать, кроме того, что я помогу продвинуть карьеру ее сына и, возможно, обеспечу ей внуков.

Конечно, как только я оказываюсь внутри, маска спадает.

— Это был тот еще трюк, — говорит она бледными губами. — Я полагаю, ты знала, что у него аллергия.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — отвечаю я.

— Не надо врать, — её е глаза сверлят меня голубым огнем. — Ты могла убить его.

— Послушайте, — говорю я, — Я не знала, что у него аллергия. Я ничего о нем не знаю. Мы чужие люди, забыли? Может, сегодня мы и женаты, но я чувствую себя так же, как и вчера, словно я вас совсем не знаю.

— Вот что тебе следует знать обо мне, — говорит Имоджен, ее голос звучит резче, чем когда-либо слышали дамы Загородного клуба. — Пока ты часть этой семьи, я буду помогать тебе и защищать тебя. Но каждый здесь имеет свой вес. Мы работаем вместе, на благо нашей империи. Если ты угрожаешь тому, что мы строим, или подвергаешь опасности кого-то из семьи, то, как только ты ляжешь спать в ту ночь, ты больше никогда не проснешся. Ты меня поняла?

Ха. Это та Имоджен Гриффин, которую я искала. Сталь, скрывающаяся за светской львицей.

— Я понимаю концепцию семейной верности, — говорю я ей.

Видеть себя частью семьи Гриффинов — это совсем другое дело.

Имоджен смотрит на меня еще минуту, затем кивает.

— Я покажу твою комнату, — говорит она.

Я следую за ней по широкой, изогнутой лестнице на верхний этаж.

Я здесь уже была однажды. Я знаю, что слева — комнаты девочек и хозяйские апартаменты, принадлежащие Имоджен и Фергюсу. Имоджен поворачивает направо. Мы проходим мимо библиотеки, от которой не осталось и намека на дымящиеся руины. Я не могу удержаться, чтобы не заглянуть внутрь. Похоже, Имоджен уже сделала ремонт, заменив ковер и перекрасив стены. Теперь они бледно-голубого цвета, а на окнах вместо штор — жалюзи. Даже камин обновился: у него новый фасад из белого камня и стеклянный корпус для решетки.

— Больше никаких несчастных случаев, — говорит Имоджен.