Это моя любимая часть, поскольку мне наплевать на то, что я голая. У меня есть две дамы, которые обхватывают меня четырьмя руками, растирают, массируют и прорабатывают каждый мышечный узел, вызванный стрессом, который проник в мою шею, спину, даже руки и ноги. Учитывая, что Каллум тот, кто в первую очередь вызвал этот стресс, я думаю, что вполне уместно, что он заплатил за это.

Это так восхитительно расслабляет, что я начинаю засыпать, убаюканная женскими руками на моей коже и звуками искусственного океана, доносящимися из динамиков.

Я просыпаюсь от ослепляющей боли в области промежности. Мастер эпиляции стоит надо мной, держа в руках восковую полоску с маленькими волосками, которые раньше были прикреплены к моему телу.

— Какого хрена? — кричу я.

— Может немного жечь, — говорит она совершенно неприятным тоном.

Я смотрю вниз на свои женские складки, которые теперь полностью облысели с левой стороны.

— Какого черта ты делаешь? — кричу я на нее.

— Это бразильская эпиляция, — говорит она, накладывая еще одну восковую полоску с правой стороны.

— Эй! — я шлепаю ее по руке. — Мне не нужна гребаная эпиляция! Я вообще не хочу, чтобы меня натирали воском.

— Ну, это было в списке услуг, — она берет свой планшет и протягивает его мне, как будто это облегчит пылающий огонь на недавно облысевших и ужасно чувствительных частях моего паха.

— Я не составляла этот чертов список услуг! — кричу я, отбрасывая блокнот. — И я не хочу, чтобы ты практиковала свои методы пыток на моей промежности.

— Воск уже застыл, — говорит она, указывая на полоску, которую только что наклеила. — Его нужно снять, так или иначе.

Я пытаюсь поддеть край полоски, но она права. Она уже хорошо приклеилась к тому немногому, что у меня осталось. Косметолог смотрит на меня сверху вниз с полным отсутствием сочувствия в ее холодных голубых глазах. Я думаю, что эти женщины получают удовольствие от причинения боли. Я легко могла представить, как она меняет свой белый халат на кожаный корсет и хлыст для верховой езды.

— Тогда снимай, — ворчливо говорю я.

Одним быстрым рывком косметолог отрывает полоску, оставляя еще одну полосу гладкой розовой кожи.

Я вскрикиваю и выдаю целую серию ругательств, немного английских и немного итальянских. Она даже не вздрагивает. Я уверена, что она все это слышала.

— Ну все, хватит! — я говорю.

— Вы не можете так это оставить, — говорит она, морща нос.

Сazzo! (итал. блядь) У меня две трети моей киски натерто воском, с небольшими участками волос в странных местах. Это действительно выглядит чертовски ужасно. Мне плевать на Каллума, но я не хочу смотреть на это неделями, пока оно снова не вырастет.

Я, блядь, не могу поверить, что у него хватило наглости заказать эпиляцию бикини вместе со всем остальным. Он думает, что моя киска уже принадлежит ему? Он думает, что ему решать, как она должна выглядеть?

Я должна подождать, пока он уснет, а затем нанести горячий воск на его яйца. Дам ему попробовать его собственное лекарство.

Я говорю решительно: — Хорошо. Покончи с этим.

Требуется еще три полоски и гораздо больше ругательств, чтобы избавиться от оставшихся волос. Когда они заканчивают, я совершенно лысая, прохладный воздух касается меня так, как никогда раньше.

Это чертовски унизительно. Это… как бы там ни было, женская версия слова «кастрация». Я как Сэмпсон. Каллум украл мои волосы и лишил меня моей силы.

Я собираюсь отомстить ему за это, этому коварному, извращенному ублюдку. Он думает, что может эпилировать мою киску без согласия? Он даже не знает, что он начинал.

Косметологи возвращаются к массажу, но я чертовски зла.

Я уже планирую все способы, которыми собираюсь превратить жизнь Каллума в сущий ад.

Сегодня день моей свадьбы.

Все совсем не так, как я себе представлял, но, с другой стороны, я никогда не тратил много времени на то, чтобы представить, как женюсь. Я ожидал, что в конце концов это произойдет, но мне было наплевать на это.

Я встречался со многими женщинами, когда это было удобно. У меня всегда были свои планы, свои цели. Любая женщина должна была соответствовать этому, или я отпускал ее в ту минуту, когда она доставляла больше хлопот, чем того стоила.

На самом деле, я встречался кое с кем, когда мой отец устроил все это с Галло. Мы с Шарлоттой Харпер были вместе около трех месяцев. Как только я узнал, что «помолвлен», я позвонил ей, чтобы разорвать отношения. И я почувствовал… ничего. На самом деле мне было все равно, увижу я Шарлотту снова или нет. В ней нет ничего плохого, она хорошенькая, образованная, с хорошими связями. Но когда я расстаюсь с женщиной, я чувствую то же самое, что когда выбрасываю старую пару туфель. Я знаю, что скоро найду новую.

На этот раз новенькая — Аида Галло. И я должен любить, лелеять и защищать ее до конца ее дней. Я не уверен, что смогу сделать что-то из этого, за исключением, может быть, ее безопасности.

Но одно я знаю точно: я не собираюсь мириться с ее гребаными глупостями, когда мы поженимся. Как говорит мой отец: ее нужно обучать. Я не собираюсь заводить какую-то дикую, непослушную жену. Она научится повиноваться мне, так или иначе. Даже если мне придется стереть ее в порошок у себя под ногами.

Я слегка ухмыляюсь, думая о ее вчерашнем спа дне. Смысл этого, очевидно, заключался в том, чтобы подготовить ее к сегодняшнему вечеру. Я должен заключить брак, и я не собираюсь трахать какую-то грязную, маленькую оборванку в шлепанцах и джинсовых шортах. Я ожидаю, что она будет должным образом готова, с головы до ног.

Мне нравится мысль о том, что ее прихорашивают, чистят и натирают воском в соответствии с моими требованиями. Как маленькая куколку, созданную именно так, как мне нравится.

Я уже принял душ и побрился, так что теперь пришло время надеть смокинг. Но когда я проверяю крючок в шкафу, где он должен висеть, там ничего нет.

Я звоню Марте, одной из наших домашних прислуг.

— Где мой смокинг?

— Мне очень жаль, мистер Гриффин, — нервно говорит она. — Я пошла в магазин, чтобы забрать его, но мне сказали, что заказ был отменен. Вместо этого сюда была доставлена коробка от мисс Галло.

— Коробка?

— Да, мне поднять ее к вам?

Я нетерпеливо жду в дверях, пока Марта бежит вверх по лестнице с большой квадратной коробкой в руках.

Что это, черт возьми, такое? Почему Аида возится с моим смокингом?

— Положи сюда, — говорю я Марте. Она осторожно ставит коробку на мой диван.

Я жду, пока она уйдет, потом открываю его.

Сверху лежит конверт с неразборчивым почерком, который, как я могу только предположить, принадлежит моей невесте. Я разрываю его, вытаскивая записку: