Да, от этого никуда не деться. Было. Но… Блин, еще бы хоть немного вспомнить! Как было-то? Вон он какой влюбленный! Что же она такое вытворяла? И ведь захочешь, а не повторишь, потому что такие провалы! И надо было ей забыть именно эти моменты! Дура!

– Я все равно буду ждать тебя, – сказал Корнеев, заглядывая ей в лицо.

Боже! Ну, у кого не помутится разум, когда тебе такое говорит… нет, не Корнеев, а… принц?! Да, того, прежнего Корнеева – чуть насмешливого, с ядовитой ухмылочкой, его больше нет. Вместо него сидит прекрасный мужчина, который почти открыто признается в любви. И это после того, как такой ничтожный Артемий буквально сегодня в который раз вытер об нее ноги! А Корнеев… он очень симпатичный, просто красавец. У него такой голос, он так смотрит ей в глаза. За все восемь лет жизни Артемий хотя бы раз на нее так посмотрел!

А впрочем, о муже думать не хотелось. Откуда-то появилась такая легкость, будто что-то тяжелое, долго гнетущее, вдруг исчезло. Все. Нет ничего черного и тяжелого. На душе радостно, светло, хочется петь и прыгать.

– Знаешь, Корнеев, – улыбнулась ему Марина. – Я к тебе приеду. Если хочешь, прямо завтра. И мы с тобой… и с твоими собаками… мы пойдем на лыжах! Или на рыбалку. Ты познакомишь меня со своими собаками? Чтобы они меня не кусали.

– Они тебя уже любят, – улыбнулся он. – А на рыбалку… Точно! У нас в воскресенье соревнования устраивают по подводной ловле. Правда, я рыбачить не умею.

– И я не умею. Значит, будем вместе… не уметь!

Маринка не зря вспомнила про рыбалку. Ее матушка, элегантная леди Эмма Витольдовна, очень любила ловить рыбу. И почему-то именно зимой. И уже все уши прожужжала про эти соревнования. Кстати, она и являлась одним из организаторов.

– Кстати, а на что сейчас ловят? – вдруг обеспокоился Корнеев. – На червяка? А где его взять?

– Да, – отмахнулась Марина. – Мы свою золотую рыбку на хлеб поймаем или еще на что-нибудь.

– Марин, не отвлекайся, – вдруг шепнул Корнеев и снова закатил глаза. – Марина-а… Я теперь захожу в комнату, где ты спала, и дышу твоими духами…

– Ну, чего ж… – пожала плечами Маринка и спросила: – А почему шепотом?

Корнеев чуть изменился в лице.

– Так ведь… – кивнул он в сторону комнат. – А там же…

– Кто там? Никого дома нет. Я одна.

– Как одна? Серьезно, что ли, одна?

– Да. Мужа своего я выс… в общем, он у меня на работе.

– Так его дома нет? – воскликнул Корнеев. – Черт! А перед кем я тут тогда сижу и распинаюсь?

– Передо мной. – Маринка снова ничего не понимала. – А тебе мой муж нужен, что ли?

– Конечно! – вскочил Корнеев. – Мы ж… Блин! Я тут сижу битый час… битых три часа! Несу всякую ахинею! А дома нет никого! Почему ты мне сразу не сказала?

Маринка тупо хлопала глазами. Теперь перед ней был прежний Корнеев. Никакого волшебства. Только отчего это вдруг подобные превращения? Наверное, что-то все-таки связанное с той ночью. Она решила успокоить расстроенного гостя:

– Корнеев… Иван Иваныч… ну вы…

– Лев Михайлович я! Лев Михайлович Корнеев! – повернулся к ней всем телом Лев Михайлович.

– Да я так и сказала, чего вы беситесь-то? Вы мне… я правда не помню, что было. Я редко пью. Вообще почти никогда, а тут… дома неприятности, вы еще… подвернулись на дороге… вот я и…

– О-о, – фыркнул Лев Корнеев. – Про свои домашние неприятности вы мне все уши прожужжали. Вы даже упросили меня, чтобы я к вам пришел и изобразил влюбленного. Чтобы ваши сестрица и муж умерли от зависти! Даже сказали, что специально все устроите, я имею в виду встречу. Дескать, будете их держать до моего прихода, я приду, вы броситесь мне на шею, а я минут двадцать стану осыпать вас комплиментами. И когда они выбегут и устроят скандал, я вас уведу из дома и вы спокойно поедете к матушке. Я уже третий час сижу, плету тут про любовь всякую ахинею, а никто не выбегает! И вы, как заяц, все больше петляете и заметаете следы. Я уже запутался. А мне, между прочим, завтра на работу! И еще до дома добираться!

До Маринки медленно доходил смысл его слов.

– Погодите, Иван Ива…

– Да какой, к черту, Иван Иваныч? – окончательно рассвирепел Корнеев. – Вы хоть бы потрудились запомнить имя своего любовника!

– Да, да… Лев… Иваны… э-э-э… Михайлович… погодите… – пробормотала Маринка. – Так это вы мне тут… про скучаете… руку мою гладили… это вы потому, что мы договорились?

– Ну а почему еще? – засунув руки в карманы, склонился перед ней Корнеев. – С чего бы я тут стал распинаться? Вы когда-то помогли мне, я счел нужным помочь вам. А то с какого перепугу я бы стал за вами ухаживать? Я что – совсем идиот?

Маринка медленно подняла голову.

– А по-вашему, за мной только идиоты ухаживать могут?

– Ну, знаете! – отмахнулся Корнеев. – Если ко мне обратились, значит, и идиотов нет.

– Ах вы… вы… чучело! – воскликнула Маринка. – Тупой павиан! Верблюд! А я-то думаю… я-то, дура, сижу, уши развесила! А он!

Корнеев оторопел. Вообще-то он не ожидал такой реакции. Он исполнил все, как его просили, как договаривались. Ну да, девица при договоре была немного того… подшофе… Так он же не знал, что у нее напрочь отрубило память! И к тому же он сам здесь сейчас выглядел настоящим дураком. Пришел с цветами, распинался-распинался, а она, оказывается, поверила.

– А ну пошел вон отсюда! – уже не стесняясь слез, кричала Маринка. – И… мясо свое забери! Трепач! И… веник! Кто тебя просил?

Корнеев понял, что попал в дурацкую ситуацию, надо было удирать, но… Блин, было такое нехорошее ощущение, будто в магазине спер коровью ногу и не расплатился!

– Да ладно тебе, – отступал он к прихожей. – Ну, погорячился, про идиотов, говорю же, погорячился.

– Погорячился? Не-ет! Ты не погорячился! Все вы! – от души хлестала обидчика букетом Маринка. – Куда бежишь? Стой, говорю!

– Да чего ж ты меня цветами-то! Блин! Чуть лоб не поцара… Да уймись ты! Я ж… Дай обуться-то!

Он кое-как напялил пальто, затолкал ноги в ботинки и выскочил, разгоряченный, поправляя на ходу шарф.

– О! А че это у вас? – спросил мужчина прямо у двери.

– А-а! Вот и еще один!! – Маринка увидела Артемия, и злоба вспыхнула в ней с новой силой. – Кобели! Всю кровь мне выпили! А ты чего приперся? Жанночка вытолкала?

Корнеев быстро смекнул, что столкнулся с законным супругом Марины, и чтобы хоть как-то загладить перед ней свою вину, вспомнив все ее жалобы в ресторане, решил проявить инициативу.

– Мариша, а я все равно тебя люблю, – вдруг оттолкнул он мужа и крепко впился губами в Маринкины губы.

Та от удивления стояла столбом и даже не сообразила, что надо бы посопротивляться, все же… перед мужем-то…