– Не слышу, – удивился тот.

– Точно, кричит! Женский голос! Она зовет на помощь… Оттуда, из башни!

Оба уставились на потемневшую от времени бревенчатую вежу, что венчала курган.

– Башня давно заброшена. Это морок, – сказал Ашва. – Полуденница.

Аоранг хмыкнул и вновь прислушался, но вежа молчала. И молнии больше не пробегали по верхушкам трав. Ашва наблюдал за мохначом, даже не скрывая своего интереса.

– Да, ты способен видеть невидимое, – сказал он. – Я приметил тебя еще в столице, ученик Тулума. Звери слушались тебя, будто ты говорил с ними на одном языке. У нас нет таких людей… Расскажи, как тебе удалось приручить Великого Кота?

* * *

Солнце медленно плыло по небу, то пригревая, то прячась за облаками, и так же неторопливо двигался через бесконечную степь скрипучий возок. Около полудня дорога привела к общинным выгонам, где паслись рыжие коровы. Затем в стороне потянулись домики под соломенными крышами. Янди внимательно глядела и дивилась: ни частоколов, ни стен, ни даже обычных плетеных изгородей. Длинные хижины, казалось, вырастали прямо из той же белесой грязи, которая в пыль крошилась под ногами и колесами. Все дома выглядели почти одинаково, разве что иные были побольше. Их обитатели издалека наблюдали за процессией, не пытаясь приблизиться, но и не выказывая никакого страха.

– Похоже на гнездовья скальных чаек, – сказал Аоранг, когда Янди поделилась с ним своими наблюдениями. – Они селятся на обрывах, куда не добраться никаким хищникам, а потому никого не боятся и вьют гнезда прямо на земле. Хватит духу забраться на кручу – ходишь себе, собираешь яйца в сумку, а чайки только глазами хлопают.

– Как можно быть такими беспечными? – хмыкнула девушка.

– Так ведь здешняя граница под защитой колдунов.

– И то верно…

Янди рассеянно кивнула. Солнце пригревало, однообразная дорога убаюкивала. Хотелось забраться в возок и подремать, как и сделала Аюна. Но все ее мысли были сосредоточены на другом. Она огляделась, высматривая Ашву, и потихоньку направилась в его сторону.

На дневном привале возница взял палку и ушел в степь, но вскоре вернулся, неся добытую неподалеку дрофу, ощипал ее и занялся готовкой. Пользуясь остановкой, Янди подошла к жрецу, молча созерцавшему, как ветер клонит высохшие травы, и тихо проговорила:

– Дозволь спросить, почтенный Ашва!

– Служанка, не я решаю твою судьбу, – равнодушно бросил Ашва через плечо. – И я уж точно не отпущу тебя – ни саму, ни, разумеется, с царевной…

– Я хотела говорить не о том, – возразила Янди. – Ты и впрямь искал сына в столице?

Жрец повернулся и смерил девушку тяжелым взглядом:

– Что тебе за дело до этого?

Янди села рядом:

– Мне просто вспомнилось одно старое предание. О давних временах, о потерянных детях, о запретной любви и наказании за нее…

– Ступай рассказывай сказки царевне!

– Эта баснь, – не унималась Янди, – начинается со знаменитой резни на священном холме, учиненной накхами четверть века назад. Порой кажется, что отсветы тех погребальных костров видны до сих пор…

Ашва явственно вздрогнул.

– Ладно, говори, – буркнул он.

– Даже не припомню, где я слышала эту баснь, – начала девушка. – Верно, у одного из лесных племен… Да, у волчьих людей! Они называют себя лютвягами… Так вот, их князь, отец нынешнего правителя Станимира, имел обычай брать заложников из соседних народов, чтобы быть уверенным в их верности слову. Вскоре у него собралось множество чужеземных мальчишек, которые росли с его сыновьями, приучаясь в свою очередь считать их старшими братьями…

Ашва лишь молча кивнул. Янди отметила про себя, как напряженно тот слушает, и неспешно продолжила:

– Был среди тех заложников синеглазый мальчик из неведомо какого племени. Лютвяги прозвали его Вайда. В ночь, когда накхи истребили вождей вендов, тому мальчишке выпала судьба уцелеть. Многих из княжьей свиты взяли в плен, и Вайда был среди них. Он стал рабом накхини по имени Ашья – одной из жен Гауранга, саара рода Афайя…

– И это тебе поведали предания волчьих людей? – угрюмо спросил облакопрогонник.

– Прошли годы, – как ни в чем не бывало продолжала Янди. – Любовь Ашьи к свирепому повелителю накхов угасла, и она обратила милостивый взор на того, кто был всегда рядом и почитал свою госпожу как богиню. Вайда был красив и умен, а еще у него был дар повелевать грозами, столь редкий у вендов, но, похоже, обыкновенный в ваших краях… Несколько лет они были счастливы. Но потом о них узнал Гауранг… – Янди вздохнула. – О том, что было дальше, позволь мне досказать кратко. Вайда пытался скрыться. Накхи поймали его и казнили лютой смертью. Ашья бросилась в пропасть…

– Почему я должен верить тебе? – чуть слышно проговорил старый жрец.

– Разве я могу заставить тебя верить? Но если позволишь, скажу еще кое-что.

– Говори.

– Когда Вайда убегал, он спасал не свою жизнь, а жизнь своей дочери…

– Ты можешь чем-то это подтвердить?

– Нет, – покачала головой девушка. – Но я перед тобой. Погляди на меня внимательно.

Ашва отшатнулся, как от удара. Несколько мгновений он пристально разглядывал светловолосую девушку.

– Я тебе не верю, – после долгого молчания холодно проговорил он. – Да, я вижу, что ты полукровка. Но в столице Аратты много полукровок. Ты всего лишь хитрая служанка.

– Не веришь – твое дело. Я лишь рассказала побасенку.

– Ты просто хочешь, чтобы я отпустил вас, вот и сочинила эту небывальщину!

Янди на миг призадумалась.

– Ты уже прежде видел мохнача и, наверно, знаешь: они никогда не врут…

– О чем ты?

– Вас здесь двое – ты и возница. Спроси Аоранга, много ли времени мне нужно, чтобы расправиться с вами обоими! Я могла бы уйти и увести с собой Аюну в любой миг. Но я хочу, чтобы ты услышал меня.

– Пустые слова, – с усмешкой ответил жрец. – Ступай к царевне в повозку и сиди там тихо. Я буду думать.

– Ты велик и мудр, почтенный Ашва, – с притворным смирением склонила голову Янди. – Я верю, ты примешь верное решение.

* * *

Аюна нежилась в возке на мягком сене, покрытом пушистой овечьей шкурой. Над ней сквозь плетеный полог виднелось синее небо с мелкими кудрявыми облаками. Это казалось почти невозможным… Царевна вспоминала, как всего пару дней назад они изо всех сил гребли в протоке среди мрачного сырого леса, готового погрузиться в зимний сон. На левом берегу Даны был другой мир – и теплее, и светлее. Это представлялось царевне добрым чудом. Будто Исварха, наконец разглядев свою потерянную дочь, сжалился и прислал ей этот солнечный праздник.

Аюна вдруг почувствовала, насколько устала. Все те дни после бегства от Станимира она не могла толком перевести дух. Даже когда все вокруг казалось спокойным, ей чудилось за спиной тяжелое дыхание погони. Это чувство порождало безотчетный ужас, от которого не было передышки ни в лодке, ни на привале. Когда скрывать его уже не оставалось сил, царевна начинала смотреть на спутников – неутомимого, спокойного Аоранга; Янди, похожую на тетиву лука, натянутого для выстрела… Она видела, как измученный раной Даргаш пытается отвлечь ее, позабавить рассказом… И царевне становилось стыдно – так стыдно, что и ужас отступал.