И увидел сон.

В этом сне он сидел в холодном яблоневом саду на осколке луны. Он сидел в центре кольца из тои-тои, увешанных ледяными яблоками. Он бы сорвал одно и съел, ведь он любил яблоки, но вокруг него танцевали три ведьмы, распевая песню, о которой говорила ему Дафна, они пели, три ведьмы, с Гекатой, на пустоши, среди грома и молний.

– Будет он с проклятьем жить [11], – пели они.

Затем они перестали петь и сели, скрестив ноги, накрыв колени длинными юбками, и стали качать три колыбели, каждая из четвертинки луны; и Тоби задумался, где же четвертый осколок, и даже испугался, пока не вспомнил, что сидит на нем в ледяном яблоневом саду. Но где же мир, подумал он? Мне нужен крошечный телескоп, хотя бы игрушечный, сделанный из палочки ириски, которую я мог бы потом съесть, мне нужен только телескоп, дешевый и пластмассовый, из «Вулвортс» [12], однако для моих нужд пусть будет крепче, нежели трость Альберта Краджа; и я не буду тратить много денег на телескоп; только чтобы посмотреть, чтобы я мог познать мир и увидеть свою жизнь, и свою мать, и отца, и трех сестер на острове с огнем в центре, в окружении моря из зеленой паутины забвения; а напротив Фэй Чоклин, фабричная девушка, и ее Альберт, сотрудник службы социального обеспечения, обитающие там, куда я никогда не доплыву; и он схватил свою жену, я знаю, он схватил ее и нарезал бледными ломтиками, как морскую ракушку, чтобы день за днем бросать ее обратно в воду; и зажал ее, как цветок, между страницами большой черной книги осуждений, на обложке которой вычурными серебристыми буквами, как на свадебном приглашении, написано:

Новая карта земного шара в соответствии с последними открытиями и наиболее общим разделением его на континенты и океаны.

Затем во сне Тоби заплакал, потому что был один, и у него случился припадок, а средняя ведьма перестала качать колыбель, подошла к нему и сказала:

– Не плачь, Тоби, съешь яблоко. Здесь нам ничто не грозит. Никто не узнает, что оно украдено.

Она дала ему ледяное яблоко, которое таяло зеленым и красным в его теплой ладони, зеленое превращалось в море, красное в кровь, и по четвертинке луны текли соленые ручьи. Он мыл в двух ручьях лицо и руки, стараясь убрать черноту из-под ногтей и никотин с пальцев; в то время как три ведьмы – Фрэнси, Дафна и Цыпка – качали колыбели, в которых лежали она сами младенцами, сладко сопя, с липкими теплыми личиками, словно котята, которых уложили сосать пушистую маму.

Но где же я, подумал Тоби. Для меня нет места. Где моя колыбель?

– Укачайте и меня тоже, – попросил он трех ведьм.

И одна из них, или все вместе ответили:

– Мы боимся тебя, Тоби. Вдруг у тебя будет припадок.

А потом он снова задумался. Где же мир? Может быть, стоит спросить у ведьм, куда подевался мир, ведь мне нужны деньги, еда, одежда и какое-то общественное положение. Иначе меня арестуют здесь за бродяжничество и бросят в море или сожгут, когда наступит утро, и в кругу тои-тои вновь зажгутся старые костры.

Он поманил к себе Фрэнси.

– Фрэнси, ты старшая и сможешь мне ответить. Где взять деньги на сокровища?

Фрэнси рассмеялась и тряхнула длинной юбкой. Он заметил, что у нее выщипаны брови и накрашены губы.

– Тоби, разве ты не знаешь, что наше сокровище прямо здесь, взгляни, это книги, и ценные записи, и вещи, которые мы находим, и мы сидим здесь, а небо катится по кругу, как голубой, белый и молочно-серый стеклянный шарик. О, Тоби, неужели ты не знаешь? И сосна роняет иголки, которые падают и зашивают наш плач. – Она снова взмахнула юбкой, нахмурилась, как настоящая ведьма, и бросила высокомерно: – Ну и не верь мне, если не хочешь. Спроси Дафну или Цыпку. Давай, спроси. Или я все расскажу.

– Кому ты расскажешь?

– Я скажу папе, и тогда тебе зададут порку и заставят наполнять ведро углем, а он будет наблюдать и командовать. Или скажу маме, но она тебя не накажет. Она предостережет тебя и поцелует.

– Или я скажу Богу, и тогда ты уж точно пожалеешь. Он запишет тебя в свою книгу, и в день воскресения, на глазах у людей Бог назовет твое имя с трибуны, и тебе придется встать перед ним и выдержать его суд, пока мы наблюдаем, пока все смотрят. А в толпе будет жарко, и люди будут раскупать мороженое и холодную газировку так быстро, что продавцы едва будут успевать их протягивать, но ты не получишь ни мороженого, ни холодной газировки, шипучей и яркой, и сладкой ваты тоже. Тебе не позволят пойти и взглянуть на бородатую даму и толстяка в антракте, пока Бог пьет чай в специальной палатке. Да, Тоби Уизерс, я все про тебя расскажу.

– Что ты расскажешь?

– Я сейчас забыла, однако расскажу, не сомневайся. – Фрэнси снова взмахнула юбкой и стала качать колыбель, напевая: – Эй, ты, озорная птичка, дождь идет, спускайся к нам.

Тогда Тоби повернулся к Цыпке и сказал:

– Цыпка, я закончу жизнь в тюрьме, если у меня не будет денег. Где найти немного денег?

Цыпка перестала качать свою колыбель, подошла к нему и обняла за плечи. Но тут же убрала руки.

– Тоби, у тебя шея жирная, и волосы тоже, если ничего не предпринять, у тебя на затылке появятся фурункулы, и они долго не заживут. Тебе нужно запастись пенициллином, он ускорит заживление. У одного из детей появились фурункулы как раз в прошлом году, и я намучилась. Врач сказал, что он никогда не видел такого у детей. Сказал, что случай уникальный. Он советовал детям какое-то специальное лекарство, что-то поновее пенициллина, очень дорогое; конечно, у нас есть деньги, Тим зарабатывает в своей фирме. Однако цены в наше время фантастические. Ты говоришь, что хочешь денег. Ты их здесь никогда не найдешь. То, что мы привыкли считать сокровищем, на самом деле никакое не сокровище. У нас было детское мировоззрение, его не может быть у взрослого, который вынужден приспосабливаться к жизни в обществе. Я пытаюсь воспитать своих детей так, чтобы они знали цену вещам. Как будто в Риме, говорю я им. Я учу их обращаться с деньгами, потому что деньги – самое главное или почти главное в нынешнем обществе. Ты тоже понимаешь, что деньги – это сокровище, и я рада. Конечно, я допускаю, что есть и духовная сторона, любовь и все такое. Мы стараемся дарить нашим детям любовь по несколько часов