В борделях, служащих заодно кафе, расположенных в воинских или портовых кварталах, девушки не имеют права идти спать до самого утра — они должны быть на месте, пока не уйдет последний клиент. Что это — садизм со стороны бандерши, которая надеется, что под самое утро к ней заглянет дружная компания, желающая развлечься с ее подопечными? Вполне возможно. Ведь ее девки принадлежат ей целиком, они, их душа и тело — ее собственность. Девушки, напротив, умудряются сообща выделить себе немного времени для сна до разрешенного часа: "Часто можно видеть, как женщина, передвигаясь как сомнамбула, похожая походкой и серым цветом кожи на раненую летучую мышь, заворачивается в шаль, в накидку, во все, что попадет ей под руку, и ищет скамейку, рядом с которой меньше всего наплевано. Там-то она и садится на пол, вытягивая ноги, этакий мешок с мятым грязным бельем. Едва усевшись, она сразу засыпает, иногда просыпаясь от собственного храпа. Пробудившись, она приподнимается на локте, смотрит вокруг себя непонимающим взглядом" (Э. де Гонкур "Девка Элиза").

Утро в борделях всегда грязное и тошнотворное. Затхлый запах пролитого вина, отвратительный аромат немытого тела, объедки — все говорит о том, что вчера произошло что-то такое, о чем лучше забыть: "Недоеденные раки, засохшие букеты, пустые флаконы из-под духов, пахнущие хуже, чем сам грех… Там и тут какие-то бумажки… Жирные пятна… Помойка — вот что такое спальня в борделе".

Девушки встают поздно, в десять-одиннадцать часов утра. Признания, поцелуи, утешения. Они выходят из прожаренной спальни и спускаются в столовую завтракать. Иногда их будит звон ключей младшей бандерши, обходящей помещения. За столом идет беседа, обсуждаются события вчерашней ночи, прибыль. Девушки потягиваются, откидываются на спинки кресел, курят. Затем они переходят в салон. Одетые в пеньюары, они обычно шьют, вяжут, читают газеты, рассказывают друг другу разные истории. Спокойствие и скука, как в каком-нибудь доме отдыха. "Всю первую половину дня она вяжет, полулежа на диване, следя за тем, чтобы успеть убрать ноги с пряжи, когда по коридору проходит мадам; она считает, что такие позы не дают телу по-настоящему отдохнуть" (Э. де Гонкур "Девка Элиза"). Ближе к четырем часам дня появляется младшая бандерша с приказанием заняться туалетом. Отовсюду появляются кремы, лосьоны, косметика, все ходят туда-сюда. Девушки тщательно разглядывают друг друга, очень много времени уходит на прием ванны, на уход за телом. Затем появляется парикмахер, его всегда приветствуют радостными криками. "Зажигается небольшая горелка, чтобы разогреть щипцы, девушки толпятся вокруг мастера, как дети, которые хотят, чтобы им рассказали сказку". За прическу и укладку платит непосредственно бандерша. Все остальное — парики, завивка, окраска волос — за счет заказавшей эту услугу девушки. Впрочем, парикмахер все делает за полцены — это его плата за привилегию работать в борделе. После этого настает час одевания, час важный, час ритуала. Бандерша всегда дает девушкам советы, оценивает их вид, предлагает надеть те или иные драгоценности, пользуется моментом, чтобы рассказать девушкам об особенностях грядущего вечера: "Сегодня нужно выглядеть особенно привлекательно, к нам должен прийти один важный господин. Он очень симпатичный человек, у него много денег; за ту из вас, кому удастся его заполучить, он заплатит долги и той он купит обстановку. Вот увидите, это я вам говорю".

В них всегда теплится надежда уехать, гипотетическая возможность изменить свою жизнь. Бордель — это всего лишь порт, девушки, его узницы, у которых ни собственности, ни денег, готовы покинуть его в любой момент. Нельзя забывать — им ничто не принадлежит, ни их одежда, ни украшения, ни постельное белье. По идее бандерша должна предоставлять девушке бесплатное жилье, стол, топливо, свечи, белье, одежду, парикмахерские услуги и прочее. В реальности она заставляет их за все это платить. Из-за этого девушки постоянно вынуждены занимать, они в долгах уже в тот момент, когда переступают порог борделя, так как переезд — за их счет. В Париже бандерши ведут учет кредитов; суммы долгов бордельной проститутки могут превышать 2 тысячи франков, а порой и 4 тысячи! Девушкам, впрочем, выдают деньги на покупку украшений, обязательных подарков, деликатесов. Экономика борделя — вещь закрытая, весь товарообмен происходит только внутри. Бандерша торгует всем: она для девушки и белошвейка, и портной, и сапожник, и все остальное. Но главное — ее цены в пять — восемь раз выше рыночных. Приведем для примера данные инспектора нравов Луи Фьо: шелковая ночная рубашка на рынке стоила 25 франков, в борделе — 90, пара туфель стоила на рынке 12 франков, в борделе — 50, пара чулок на рынке стоила 6 франков, в борделе — 35.

Кроме того, купить что-либо девушки могли лишь в редких случаях, как правило, они брали одежду напрокат, за 20–50 франков в неделю; при этом надо понимать, что предмет, гордо называемый бандершой пеньюаром за 60 франков, на самом деле представлял собой неопределенного вида кусок тюля за несколько су… В борделе нет ничего бесплатного, нужно платить даже за чулки, даже за ленточки для волос, даже за стирку. Часто девушке объясняли, что постельное белье будут менять только раз в две недели и что, если она хочет, чтобы его меняли чаще, пусть раскошеливается. В день своего прибытия в бордель у нее есть только накопленные в предыдущем борделе долги, которые, вероятно, согласилась погасить ее новая хозяйка. В день своего отъезда у нее все также ничего нет, кроме новых долгов второй хозяйке, которые, возможно, согласится погасить третья. Ей принадлежит только то, что на ней одето в день приезда, а это весьма немного, если верить Жаку Терно, который сумел отыскать в полицейском реестре арестантов следующие две записи: "Мария, в 1833 году, в возрасте 19 лет, имеет при себе синее платье, зеленый платок, красный передник; другая Мария, в 1833 году, в возрасте 32 лет, имеет при себе белое платье из хлопка, передник в белую и красную клетку, красный платок из хлопка, фиолетовую кофту".

Бордельная проститутка никогда не видит денег, которые зарабатывает. В провинциальных борделях ей достаются "чаевые", то есть подарки от клиентов, а также процент от доходов дома, который зависит от "выслуги лет"; впрочем, этот процент никогда не превышает 50 % тарифа за "услуги" и весь уходит на оплату долгов девушки и текущие расходы (постель, еда и т. д.). Все расчеты осуществляются с помощью жетонов: поднимаясь с клиентом на второй этаж, она опускает жетон в копилку, запертую на замок; каждое утро копилку открывают и заносят результаты в учетную книгу, однако бандерша всегда имеет возможность обмануть девушку, "не заметив" ее жетона. В Париже девушкам обычно достается полный тариф, однако бандерши все так хитро устраивают, что девушка весь заработок тратит в борделе: чаевые слугам, вино, подарки на день рождения бандерше, украшения, шоколад…

В пять-шесть вечера девушки снова спускаются в столовую обедать. Обед обильный, долгий, во главе стола сидит бандерша или ее муж, атмосфера совершенно домашняя: "Нет, все же смотреть на такое застолье — одно удовольствие! Все лица приветливые, яркие; за столом сидят пять хорошеньких девушек, от каждой глаз оторвать нельзя, все они разные (ведь бандерша должна уметь найти товар на любой вкус), во главе стола храмовым идолом сама мадам… Появляется Эжени, она обычная пансионерка, но ведет себя как младшая бандерша; она подает жареных цыплят, уже стоят открытыми пять бутылок…"