Кроме того, со стройкой поддерживала постоянную связь Военно-инженерная академия им. Куйбышева, слушатели которой проходили производственную практику на всех этапах строительства.

Строительство Тридцатой осуществляли грамотные, эрудированные и интеллигентные военные инженеры, воспитанники Военной-инженерной академии: Н.А. Коссович, Т.Н. Колокольцев, а также Прянишников, Кириченко и др. техноруки, вооруженцы и энергетики. Их заслуга не только в том, что они руководили столь ответственной стройкой, но и в том, что за очень короткий срок смогли обучить и переквалифицировать многих людей сугубо гражданских специальностей в первоклассных фортификаторов. Ведь в те годы грамотных специалистов этого дела было очень и очень мало. И вот все эти прорабы, экономисты, сметчики, выпускники техникумов и втузов «доучивались» на месте, и, надо сказать, многие из них впоследствии, уже в годы войны, проявили себя отменными специалиста-ми-фортификаторами.

Начальником строительства Тридцатой батареи был младший специалист инженерной службы советский фортификатор-самородок Семен Николаевич Смолин. Родился он на Вологодчине и уже будучи в армии закончил технические курсы с отличием. И здесь, под Севастопо-лем, в конце 20-х годов раскрылся его необыкновенный талант организатора, рационализатора и вдумчивого, волевого командира. Когда закончилось строительство батареи, он подал рапорт о зачислении его в слушатели академии. Лекции слушал, сидя рядом с теми, кто недавно проходил практику у него на батарее, а профессора не считали зазорным по некоторым специальным вопросам у него консультироваться. Дипломный проект государственная комиссия оценила как научный труд, и он получил назначение на строительство оборонных объектов в качестве главного инженера и руководителя. В самом начале войны он погиб. Откровенно говоря, статья в «Технике — молодежи» о Тридцатой батарее и память о С.Н. Смолине заставили меня взяться за перо и написать это письмо.

Участник войны и ветеран труда

НМ. Бульканов».

Вот такое интересное письмо прислал Николай Михайлович, сообщив малоизвестные факты из истории Тридцатой батареи, которых нет даже в специальной литературе…

Были и другие неожиданности. Оказалось, что жена Георгия Александера, дочь его и сын живут в Москве. Александре Алексеевне недавно исполнилось 88 лет. До сей поры вспоминает войну, бомбежки, эвакуацию с дочерью Татьяной на руках. Сын Николай родился уже в Москве, во время воздушной тревоги, прямо в метро на станции «Курская» 16 октября 1941 года.

Татьяна и Николай закончили МВТУ имени Н. Баумана, оба кандидаты технических наук, имеют научные работы.

В честь деда внука назвали Георгием. Он закончил юридический факультет МГУ.

Каждый год командование Тридцатой батареи приглашает их в Севастополь на празднование Дня Победы. Недавно Александерам прислали «Книгу памяти» города-героя Севастополя. В ней говорится: «Александер Георгий Александрович, рождения 1909 года, город Москва. Гвардии майор, погиб в июле 1942 года. Увековечен в г. Севастополе, поселок Любимовка, братская могила Тридцатой батареи».

На Северной стороне Севастополя имеется улица имени Георгия Александера. Татьяна Георгиевна дружит с севастопольскими школьниками, ездит к ним в гости на торжества.

И последнее. Следует сказать, что и фронтовики, и школьники задают один вопрос, на который трудно ответить: «Почему командир легендарной Тридцатой батареи, сделавший так много для победы, посмертно не был удостоен звания Героя?»

Этот вопрос невольно приходит на ум почти каждому, кто прочтет или узнает из рассказов о подвиге Тридцатой батареи.

Так уж устроена человеческая психика, что наилучшим образом она воспринимает историю как линию, размеченную вехами побед и трагедий. И если победы любят все, то трагедии стараются обойти молчанием, когда есть на то возможность. К примеру, катастрофу лайнера «Титаник» в 1912 году замолчать было нельзя, и человечество болезненно вспоминает о ней до сих пор.

Сегодня мы хотим поведать о практически неизвестной трагедии на Ладоге в 1941 году, которая по своим масштабам не уступает гибели «Титаника». О ней рассказывает непосредственный свидетель катастрофы баржи № 725 участник Великой Отечественной войны Владимир Солонцов, бывший в тот момент курсантом Высшего военно-морского гидрографического училища в Ленинграде.

Эта малоизвестная история произошла в те страшные для нашей страны осенние дни 1941 года, когда фашистские войска сомкнули кольцо окружения Ленинграда по суше. В этих условиях предпринимались отчаянные попытки вывезти из осажденного города как можно больше людей, военных и гражданских. Единственный путь — через озеро Ладога.

16 сентября состоялась отправка эшелонов с уже успевшими повоевать слушателями военно-морских училищ Ленинграда, из которых по приказу Ворошилова создавался новый особый курсантский батальон.

Первый эшелон, ушедший с Финляндского вокзала, прибыл на станцию Ладожское озеро около 13 часов. Местом погрузки был выбран прибрежный лес вблизи порта Осиновец.

Около 17.00 поступил приказ к погрузке курсантов. Плавсредством служила баржа под номером 725, специально предназначенная для перевозки особого батальона. Но к этому времени она уже оказалась на одну треть загружена людьми из различных учреждений, да и просто неорганизованными пассажирами. В итоге, по разным данным, на баржу погрузилось от 1200 до 1500 человек, которым предстояло пересечь озеро с запада на восток до порта Новая Ладога. Да плюс еще грузы, среди которых были даже автомашины.

.. Легкие порывы ветра, небольшая волна и относительно ясная погода не вызывали у людей никаких опасений. Однако на душе капитана буксира «Орел» Ивана Дмитриевича Ерофеева было неспокойно. Он ходил по Ладоге не один год и хорошо знал коварство осенней погоды в этих местах. «Считаю невозможной буксировку баржи с таким количеством людей в условиях приближающегося шторма», — высказал свои опасения начальству Ерофеев.

К сожалению, его мотивировка не выглядела убедительной в глазах командования. Война… Для российского начальства она всегда наилучший повод как для безопасной демонстрации извечной российской начальственной бури, так и для ее последующего оправдания, если дурь все же выйдет даже за широкие военные рамки.

Так что трагедия, таким образом, началась еще на берегу. Подчиняясь приказу, «Орел» натянул трос, и баржа № 725 с людьми на борту вышла в открытое море…

Это не оговорка: Ладога — это действительно море и отличается от ранга малых морей только пресной водой. К примеру, средние глубины в Ладожском озере в 3,6 раза больше, чем в Азовском море, а максимальные — в 16 раз! Со времен начала судоходства по Ладоге был известен грозный и коварный характер этого моря-озера. При скорости ветра более 18 метров/секунду высота волн здесь может достичь 5–6 метров!

Итак, в ночь на 17 сентября 1941 года баржа № 725 вышла в последний рейс, унося в своем чреве сотни людей навстречу гибели.