от редакции, что Каспаров не может участвовать в ток-шоу, поскольку невозможно решить технические проблемы. Каспаров не хочет верить в это: «Я в Москве и твердо настроен ехать в студию», — говорит он. Этот отказ его крайне удивил, в названной причине он видит отговорку. Когда давал интервью другим телевизионным станциям, во время телемостов из Москвы не возникало никаких проблем, жалуется он. Лишь на российском телевидении он снова и снова слышит отговорки, что ничего не получится «по техническим причинам».

«Я не поверил своим ушам, когда услышал то же самое из Германии», — говорит бывший чемпион мира по шахматам. Недавний руководитель «Монитора», а также московский корреспондент телеканала ARD Клаус Беднарц сообщил, что приглашение было отменено под давлением со стороны посла России в Берлине Владимира Котенева. «Во время предварительных переговоров с Кристиансен (автором той самой передачи) посол отказался предстать перед камерами вместе с Каспаровым, по крайней мере так мне передал представитель редакции в среду по телефону», — поясняет Беднарц.

Пресс-секретарь Сабины Кристиансен отвечает, что «это абсолютная неправда, что Каспарову было отказано по причине вмешательства российского посла». Сначала в редакцию в Берлине поступило сообщение, что по техническим причинам в Москве невозможно будет включить Каспарова по телемосту; позже было сообщено, что возникли технические проблемы и в Берлине. Вскорости после этого пресс-секретарь ведущей сообщает, что истинной причиной отмены включения из Москвы стала сумма, запрошенная за трансляцию. Беднарц считает эти объяснения неубедительными: «Странно уже то, что обоснования так часто изменяются». Включения из Москвы возможны без каких-либо проблем и часто проходят по нескольку раз в день. «Самое последнее объяснение, связанное с деньгами, я тоже не понимаю, — говорит Беднарц. — Если можно было привезти на самолете госпожу Кроне-Шмальц[111] из Испании, то на включение Каспарова из московской студии деньги нашлись бы».

По словам Беднарца, у него на руках уже были билеты и договор, как вдруг за два дня до выпуска, в пятницу, пришел отказ от приглашения. Пресс-секретарь Кристиансен, напротив, заявляет, что с журналистом, который известен своим критическим отношением к Кремлю, была всего лишь ни к чему не обязывающая предварительная договоренность. Беднарцу был дан отбой по той причине, что на передаче в качестве гостя должна была присутствовать одна известная особа, и Габриэле Кроне-Шмальц как раз незадолго до этого дала свое согласие. «Если российский посол может определять, кто может принимать участие в ток-шоу на общественно-правовом телевидении, это скандал», — заявляет в негодовании уполномоченный федерального правительства по правам человека Гюнтер Нооке. Выпуск был негармоничен, критическим голосам из России не дали возможности высказаться, полагает Ноке: «Российский посол Владимир Котенев и госпожа Кроне-Шмальц на ток-шоу жалуются на слишком мрачный образ России. Вместо этого стоит спросить, какую картину Россия сама создает, например, в лице господина Котенева». Российский посол в ноябре во время своей надгробной речи высоко оценил бывшего руководителя отдела иностранных дел Штази Маркуса Вольфа, и этим сам дал четкий толчок. «Как раз в день защиты прав человека я протестовал против ущемления свободы прессы, — говорит Нооке. — Этот протест был направлен против диктаторских режимов, и поэтому я особенно зол, когда что-то подобное происходит у нас в Германии». Если критика Кремля исключается из передач немецкого телевидения, как из русского, то это «фатальный сигнал для критических голосов в Москве», как говорит член христианско-демократической партии: «От этого страдает репутация немецкой демократии и свободы прессы в России».

В качестве компенсации Сабина Кристиансен приглашает Каспарова в следующем месяце в гости к себе на передачу, но сдерживает слово лишь формально. В том выпуске едва затрагивается вопрос России, Каспаров практически не получает слова[112].

В сентябре 2005 г. во время одной из телевизионных пресс-конференций президент в течение трех часов отвечает на шестьдесят тщательно отобранных вопросов зрителей. Такие темы, как Беслан или «ЮКОС», не затрагиваются. Однако можно услышать, например: «Почему вы так редко смеетесь?», «Как можно получить работу в Администрации президента?» или «Были ли вы в юности примерным посетителем библиотеки?» Когда одна пенсионерка из села под Ставрополем жалуется, что у нее нет водопровода, Путин уверяет ее, что либо воду сразу же проведут, либо он больше не назначит их губернатора на этот пост[113]. Воду пенсионерке провели в тот же день.

Подобные выступления укрепляют популярность Путина. Граждане, которые хотели задать нелицеприятные вопросы, позже сообщают, что их оттеснили, а в Воркуте правозащитников удержали от вопросов с помощью рукоприкладства[114]. «Тот, кто включает новости на нашем телевидении, получает такое впечатление, что он находится в сказочной стране без внутренних проблем, зато с врагами за границей, где люди страдают от ужасной бесхозяйственности», — говорит московский социолог Леонид Седов. Мир невинной сказки и образ врага, создаваемые российским телевидением, которое для многих россиян является важнейшим, если не единственным, источником информации, оказывают огромное влияние на сознание людей.

Сегодня большинство россиян испытывают антипатию к демократии, для них это иностранное слово связано прежде всего с хаосом и неразберихой времен Ельцина. И убеждение это не в последнюю очередь усиливается тем трагикомическим фактом, что, в отличие и от прошлого времен Советского Союза, и от настоящего при Путине, при «царе Борисе» СМИ открыто сообщали о беспорядках в стране. Хотя свободы прессы в западном понимании, с независимыми СМИ, не существовало, поскольку практически все важные телерадиокомпании и газеты служили олигархам и публиковали то, что им заказывали, но все же цензуры практически не было. Цензура в корне губительна. Поскольку телекомпании, радиостанции и газеты принадлежали разным собственникам, они проявляли (если только не ожидались очередные выборы) значительное многообразие мнений. Можно было узнать самые разные новости, чтобы самостоятельно сформировать свое суждение.

У россиян, которые еще со времен Советского Союза привыкли к тому, что даже о катастрофах сообщалось кратко и успокаивающим тоном психиатра, телевидение в годы реформ стало вызывать впечатление, что вокруг происходит какой-то апокалипсис: постоянно шла речь о новых ужасах в Чечне, о бесконечных спорах в парламенте и правительстве, о коррупции и бедности, о бесхозяйственности и произволе властей, о криминалитете — обо всем, что при Советах замалчивалось. Тот факт, что пресса могла в некоторой степени свободно подавать ту или иную информацию, значительно способствовал формированию в головах россиян негативного образа эпохи Ельцина. Если бы историкам в отдаленном будущем пришлось судить об истории России на основании только архивных выпусков новостей, они бы пришли к выводу, что страна, в течение десятилетий жившая практически без криминала, бедности, социальной несправедливости и коррупции, при Горбачеве вдруг превратилась в средоточие преступлений, бедности и военных