Я видел тебя на полу. У тебя было три большие дырки в голове.

— Карстен. Или Йенс Кристиан Тофт.

Потом я видел тебя на столе в прозекторской у Эррфорса, кожа с лица содрана.

— Гражданин Дании, который, однако, родился и вырос в Швеции. Судим за побои, лжесвидетельство, вымогательство; в конце концов попал на два года в копенгагенскую тюрьму Вестре Фенгсель, корпус «D», там мы его и завербовали. Вы тоже так делаете. Иногда вербуете уже в следственной тюрьме. Разве нет?

Я узнал тебя, это ты, даже на фотографии из морга, где тебя вымыли, ты похож на себя.

— Мы его выучили, создали ему прошлое, легенду. В качестве агента он получал от копенгагенской полиции деньги, чтобы покупать наркотики и тем провоцировать членов разных преступных организаций. «Хеллз Энджелз», «Бандидос», русскую, югославскую, мексиканскую… мафию на любой вкус. В этот, третий раз он провоцировал польскую организацию «Войтек».

— «Войтек»?

— «Войтек Секьюрити Интернешнл». Охранники, личные телохранители, перевозка ценностей. Официально. Точно так же, как в остальных странах Восточной Европы. Организованная преступность за фасадом охранного предприятия.

— Польская мафия. Теперь у нее есть имя. «Войтек».

— Но в Швеции он делал это в первый раз. И без прикрытия — мы не хотели проводить операцию на шведской территории. Поэтому она обернулась тем, что мы называем неконтролируемой сделкой.

Гренс извинился и встал. С фотографией убитого в одной руке и мобильным телефоном в другой он вышел из переговорной в зал ожидания, стараясь не столкнуться с огромными чемоданами, проворно волочимыми в новую очередь.

— Свен?

— Да?

— Ты где?

— У себя в кабинете.

— Сядь за компьютер. Пробей множественный запрос по некоему Йенсу Кристиану Тофту. Год рождения — тысяча девятьсот шестьдесят пятый.

Гренс нагнулся и подобрал дорожную сумку, которая свалилась с тележки загорелой улыбчивой немолодой дамы; она поблагодарила, и он улыбнулся в ответ, слушая, как Сундквист придвигает стул к столу; потом раздался пронзительный аккорд — похоже, Свен включил компьютер.

— Готово?

— Нет.

— Я спешу.

— Эверт, я открываю систему. Она не откроется раньше, чем ей положено. Тут я ничего не могу сделать.

— Можешь, можешь.

Несколько минут щелканья по клавишам; Гренс невесело расхаживал между пассажирами и стойками регистрации, потом — голос Свена:

— Ничего не нашел.

— Нигде ничего?

— Ничего в базе данных по уголовным преступлениям, ничего в реестре водительских удостоверений, у него не снимали отпечатки пальцев, его нет в ASPEN.

Гренс медленно описал два круга по унылому залу вылета.

Теперь есть имя. Теперь он знает, кто лежал в темной луже на полу гостиной.

Но это ему ничего не дало.

Мертвец не интересовал комиссара. Опознание безжизненного тела имеет смысл только тогда, когда может привести к преступнику. Гренс заплатил за то, чтобы узнать имя. Но имя, которого нет в шведских базах данных, ничуть не меняет положения дел.

— Послушайте-ка вот это. — Гренс снова сидел в переговорной отдела полиции участка Каструпа — слишком большие венские булочки, слишком маленькие кофейные стаканчики.

— Не сейчас.

— Тут немного. Но это единственное, что у меня есть. — Голос, прошептавший по телефону доверия шесть слов, так и оставался самой крепкой ниточкой, ведущей к убийце.

— Не сейчас, Гренс. Прежде чем мы продолжим, я хочу убедиться, что вам понятно, по какой причине мы организовали встречу. — Якуб Андерсен взял у Гренса плеер с наушниками. Положил их на стол. — Я ничего не сообщил вам по телефону, потому что хотел удостовериться, что говорю с нужным человеком. Убедиться, что я могу полагаться на вас. Потому что, если станет известно, что Карстен действовал, выполняя наше задание, под ударом окажутся другие агенты, которых он рекомендовал «Войтеку» и которых поддерживал там. То, о чем мы говорим, останется между нами. Договорились?

— Мне не нравится эта дурацкая таинственность вокруг всего, что связано с информаторами. Она мешает другим расследованиям.

— Договорились?

— Договорились.

Андерсен надел наушники и стал слушать запись.

— Звонили из квартиры.

— Я понял.

— Его голос? — Гренс ткнул пальцем в фотографию на столе.

— Нет.

— Вы раньше слышали этот голос?

— Чтобы ответить, мне нужно послушать еще что-нибудь.

— Это все, что у нас есть.

Андерсен снова включил запись.

— Нет. Незнакомый голос.

Карстен, или Йенс Кристиан Тофт, на фотографии был мертвым, но Гренсу казалось, что Тофт смотрит на него, и Гренсу это не нравилось. Он подтащил фотографию к себе и повернул ее изображением вниз.

— Он мне неинтересен. Мне интересен тот, кто застрелил его. Я хочу знать, кто еще был в той квартире.

— Понятия не имею.

— Вы, черт вас дери, обязаны знать, с кем он собирался встречаться по вашему же заданию!

Якуб Андерсен не любил людей, которые повышают голос без нужды.

— Еще раз заговорите со мной так — и встрече конец.

— Но если это вы…

— Вы меня поняли?

— Да.

Датчанин продолжил:

— Единственное, что мне известно, — это что Карстен собирался встречаться с представителями «Войтека» и шведским связным. Но имен я не знаю.

— Шведским связным?

— Да.

— Вы уверены?

— У меня есть такая информация.

Два говорящих по-шведски в квартире, где совершала сделку польская мафия. Один мертв. Второй позвонил в диспетчерскую службу.

— Вот ты кто!

Андерсен удивленно посмотрел на Гренса:

— Простите?

— Ты — шведский связной.

— Вы о чем?

— О том, что я разберусь с этой чертовщиной.

Дом располагался всего в двухстах метрах от перегруженной транспортом Нюнэсвэген; от грохота машин любая мысль разваливалась на куски. Зато после короткой поездки через пару узких улочек, мимо школы и маленького парка оказываешься в другом мире. Хоффманн открыл дверцу машины и прислушался; здесь не слышно даже грохота обгоняющих друг друга грузовиков.

Она ждала на дорожке, ведущей к гаражу. Хоффманн увидел ее, еще когда поворачивал.