– Что за доктор? Что ему от меня надо? – требовала ответов Лили.

– Всему свое время, ma petite, – ответила мадам. – Сначала нам надо в каюту номер тринадцать.

Она вытолкнула Лили и Малкина из грузового отсека. Девочка изо всех сил крутила головой, пытаясь оглянуться через плечо на Роберта, пока ее тащили дальше.

Роберт хотел было пойти за ними, но Слимвуд не отпускал его.

– Нет, парень, ты остаешься со мной. И я сделаю все, чтобы ты своих друзей не увидел.

Роберт сжал кулаки так сильно, что ногти вонзились в ладони, и попытался унять тревогу, слушая шаги Малкина, Лили и мадам на грузовом трапе. Комната номер тринадцать – где это? Что там? И как, лязг побери, их оттуда вытащить?

Лили поплотнее завернулась в пальто, когда мадам вытолкнула ее и Малкина из гондолы и повела вдоль нее по газону.

Девочка догадалась, что у мадам были планы на нее, но вот Роберт ей был не нужен. Девочка старалась не думать о том, что он остался в грузовом отсеке наедине со Слимвудом – сейчас ни она, ни Малкин ничем не могут ему помочь. Все, что ей оставалось, это изучить территорию. Если планировать побег, надо досконально знать местность.

Мужчины, которые искали их прошлой ночью, сейчас были заняты возведением кассовой будки и ограды по периметру цирка. Лили стало казаться, что все эти меры предосторожности направлены не против безбилетных посетителей, а чтобы не допустить побега самих артистов.

Они подошли к другому дверному люку у левого борта пришвартованного судна. Мадам грубо толкнула их внутрь, на лестницу. Малкин весь дрожал от злости и рычал сквозь зубы, но в наморднике ничего не мог сделать. Лили немного успокоила его, погладив по голове, и огляделась.

Электрические лампы, расположенные вдоль стен, тускло освещали помещение и мигали в ритм с неровным биением сердца Лили.

– Сюда, – сказала мадам и повела их вверх по лестнице.

Шарф девочки волочился за ней по земле. Лили подумала, а не распустить ли его и привязать конец нитки к перилам, чтобы потом она, как Ариадна, смогла найти обратную дорогу.

Когда они поднялись в пролет, мадам толкнула их вперед в узкий, похожий на лабиринт, проход, по обеим сторонам которого находились пронумерованные запертые двери.

Они подошли к закрытым на замок воротам шириной с проход. За ними находилась одна дверь. Она выглядела мощнее, чем остальные, и была вся покрыта заклепками. В центре на двух болтах был установлен люк, на котором по трафарету было выведено число 13.

– Voilà, salle treize[12]. Несчастливое число. Для тебя, Лили, уж точно. – Мадам сняла связку ключей с крючка на поясе и стала перебирать их в руках. Когда она нашла нужный, то открыла дверь и провела девочку и лиса через ворота, которые закрыла за собой. – Выворачивайте карманы. Отдавайте все, что есть, и дневник тоже.

Лили сделала вид, что роется в карманах пальто и платья. Она не хотела отдавать мадам дневник мамы. Только бы найти что-то, что можно отдать вместо него… и тут она нащупала подарок Малкина.

– Больше у меня ничего нет, – сказала она, протягивая женщине дохлую мышь.

– Donnez-le moi[13].

Мадам вытянула ладонь, и Лили бросила в нее грызуна.

Девочка надеялась, что мадам закричит, но та лишь цокнула и выбросила мышь.

– Остальное, s’il vous plaît[14], – сказала мадам.

– Это все, – ответила Лили.

– Хватит врать, menteur![15] – Мадам схватила ее за руку и стала обыскивать. Она нащупала дневник за поясом платья и торжествующе вскрикнула: – Voilà! Нашла!

Мадам вытащила книгу, но Лили не собиралась так просто сдаваться и схватила дневник за страницы.

– Это мое, – сквозь стиснутые зубы сказала она. – У папы вы ее украли, но у меня не выйдет.

– Посмотрим.

Мадам резко потянула книжку на себя, и тут раздался жуткий звук рвущейся бумаги. Несколько страниц, за которые схватилась Лили, вырвались из переплета и остались, смятые, в ее руке.

– Видишь, что ты наделала: хорошую книгу испортила, – сказала мадам, перелистывая уцелевшую часть дневника. – Думаю, что-то ты уже прочитала. И как тебе? Должна сказать, мне не понравилось, скучновато написано – très ennuyeux![16] Ну, невелика потеря.

Лили сощурилась. Она сжала страницы в кулаке и прикусила язык, чтобы не заплакать.

Девочка ждала, что мадам попытается вырвать остатки дневника из ее рук, но женщине явно наскучило бороться с девочкой, и та махнула на Лили рукой.

– Можешь оставить себе, не думаю, что там есть что-то ценное. Считай это утешительным призом. Alors…[17] – Мадам нашла ключ от комнаты номер тринадцать и вставила его в замочную скважину. Затем открыла дверь, втолкнула Малкина и Лили внутрь и захлопнула ее.

Они услышали звук поворота дверного ключа, затем лязг замка на воротах и удаляющиеся шаги мадам.

Лили опустилась на пол, обессилевшая от ярости, и положила на колени порванные листки, разглаживая каждый и пытаясь успокоить бушующую внутри злость. Да, это всего лишь дневник, но почему же ей так больно? Мадам как будто отобрала у нее память о маме, разорвала прошлое с усмешкой на лице. Теперь Лили никогда не сможет дочитать историю маминой жизни.

– Она уничтожила его, Малкин, – вздохнула Лили, роняя слезы на пол.

Малкин в ответ смог лишь поскулить.

Лили посмотрела на него и вспомнила, что лис в наморднике.

– Прости, я совсем забыла. – Она прижала Малкина к себе и сняла с него намордник. – Ты как?

Лис слизнул слезы с ее лица.

– О, я лучше некуда, свеж, как новая деталька! Вот это приветствие от старых знакомых.

– Никакая она мне не знакомая, – громко всхлипнула Лили. – Малкин, надо бежать отсюда! Помоги составить план.

Она дрожащими пальцами вытерла лицо и посмотрела по сторонам.

Комната номер тринадцать оказалась маленькой камерой без окон и с толстыми металлическими стенами. Единственным источником освещения была мигающая электрическая лампа в потолке. В центре комнаты стоял маленький стол, а под ним – покосившийся стул. В углу было жестяное ведро и зеркало, расписанное звездами, рядом с которым стояла трость.