– И вы не видите в этом ничего скверного? – резко спросил он.

– Нет, при условии, что в конце концов он был бы рад жениться на мне.

Рейфел покачал головой:

– Полагаю, вас трудно осуждать за подобные доводы, тем более что женщины заманивали мужчин в сети брака еще с начала времен. Лично мне такое поведение кажется махинациями худшего сорта, но я всего лишь рассуждаю с точки зрения мужчины.

– Разумеется. Я и не ждала от вас ничего иного. Но, подчеркиваю, я ничего подобного не сделала бы, узнай, что Дункан ни в коем случае не был бы счастлив со мной.

Может ли он ей верить? Скорее всего да, после всего, что она ему рассказала.

– А теперь позвольте спросить, – продолжала Офелия, многозначительно глядя на него. – Если я, по вашим словам, занималась махинациями худшего сорта, чем они отличаются от всего, что сотворили вы? Держать меня пленницей, пока мое поведение не изменится… к вашему полному удовлетворению? Вы, со свойственной вам самоуверенностью, взяли дело в свои руки, не спросив, нуждаюсь ли я в вашей помощи, которая мне совершенно ни к чему. Поэтому ответьте, Рейф, если можете, в чем тут разница?

Вид у нее был донельзя самодовольный. Очевидно, она вообразила, будто загнала его в угол.

– Да, я вижу некоторое сходство, однако вам стоит шире смотреть на вещи. Поймать мужчину в сети нежеланного брака означает, что вы оба будете несчастны до конца жизни. Вы сами знаете, что без грязного скандала расторгнуть брак не представляется возможным. И вы действительно хотите сравнить это деяние с несколькими короткими неделями, которые никому не принесут зла и беды? А ведь после этого вы можете идти своей дорогой, став куда лучшим человеком, чем были до того!

– Убирайтесь к черту!

Рейфел скрыл улыбку:

– Вы можете сколько угодно посылать меня туда, дорогая, но нимб святого довольно надежно прикреплен к моей голове. Вижу, вы совсем не умеете проигрывать.

– И что из того? – парировала она. – Всего лишь еще один пункт к вашему проклятому списку моих дурных качеств! И вы отнюдь не ангел. Скорее уж самый настоящий дьявол, и прекрасно это знаете.

– Ай-ай-ай! Опять вспыльчивость взяла верх! А ведь сейчас самое время попытаться накинуть на нее узду.

Она ответила сухой улыбкой. Интересно, как ей это удалось, ведь взглядом она готова была его убить!

– Да неужели? – В ее голосе звучал сарказм. – И что мы там обсуждали? Ах да, мою несчастную привычку портить людям жизнь. Вернемся к этому.

Вскочив с дивана, она принялась расхаживать по комнате, что полностью отвлекло его от разговора. Слишком жадно он впился взглядом в ее покачивающиеся бедра, в развевающиеся юбки…

– Кто это? – спросила она, останавливаясь перед портретом над каминной полкой.

Он с трудом оторвал глаза от соблазнительной попки.

– Моя бабушка Агата.

Офелия оглянулась, вскинула брови и язвительно спросила:

– Та самая женщина, от которой ваш дед скрывался в этом доме?

– Нет, та самая, к которой он неизменно спешил. Собственно говоря, по мере того, как росли их дети, он все чаще привозил ее сюда, чтобы побыть с ней наедине.

– Простите, – вдруг сказала она, к его неподдельному изумлению. – Я просто хотела вас подразнить. Но, полагаю, сегодня мне не до этого.

Вид у нее действительно был покаянный, поэтому он решил успокоить ее.

– Видите ли, с этой картиной связана занимательная история. Как-то, проезжая мимо, я увидел в реке художника. Бедняга пытался утопиться.

– Хотите сказать, он купался?

– В то время я тоже так подумал, поскольку день был теплым. Но нет, он действительно пытался утопиться, только у него ничего не получалось. Он продолжал то и дело выныривать на поверхность. Но не увидел, как по течению плывет вырванное с корнем дерево. Я закричал, пытаясь предупредить его. Но он не услышал, и дерево утянуло его на дно.

– Но ведь вы спасли его?

– К его полному бешенству, – усмехнулся Рейфел – Извергнув всю воду, которой наглотался, он даже попробовал поколотить меня. А потом разрыдался и стал объяснять, какую медвежью услугу я оказал ему. Оказалось, что он был так предан искусству, что отказывался заняться другой работой и голодал, поскольку никто не покупал его картины. Глупец жил в крошечной деревеньке, где никто не мог позволить себе такую роскошь, как портрет или пейзаж, а он даже не подумал перебраться в другое место.

– Поэтому вы заказали ему портрет бабушки, чтобы помочь с деньгами?

– Нет. Он нашел миниатюру, принадлежавшую моему деду, и нарисовал мне портрет в подарок. Я всего лишь перетащил бедолагу с его талантом в ближайший город, где он пользуется таким успехом, что вынужден отвергать часть предложений. Но он действительно талантлив, как видите. – Рейфел показал на портрет. – Я понял это, как только взглянул на его творение. Миниатюра не отдавала должное Агате, но художник сумел передать ее истинную сущность. Если верить моему отцу, именно такой она была в молодости. Я бы повесил портрет в Норфорд-Холле, но бабушка всегда расстраивается, когда его видит.

– Но почему, если сходство так велико?

Рейфел пожал плечами:

– Навеки утерянная юность и тому подобная чепуха. С годами она ощущает это все острее.

Офелия немного успокоилась, снова села рядом с ним. Откашлявшись, чтобы показать, что он возвращается к предыдущей теме, Рейфел осведомился:

– Значит, вы хотите сказать, что не разрушили ничьих жизней?

– Напротив. Я действительно испортила жизнь Мейвис. Следовало бы позволить ей выйти за того негодяя, в которого она влюбилась. Наверное, она была бы вполне счастлива с неверным мужем. Гораздо счастливее, чем сейчас.

– Насколько я понимаю, вы украли его у Мейвис?

– Господь с вами, конечно, нет! Мне еще шестнадцати не было, когда он попросил меня стать его женой. Задолго до того, как они познакомились. Он вечно надоедал мне, то и дело пытался украсть поцелуй. Наконец я попросила матушку больше не включать его в список гостей, что она и сделала. Тогда он стал ухаживать за моей лучшей подругой. Его стали приглашать во все дома, которые посещали мы. И он признался, что делает это только для того, чтобы быть ближе ко мне.

– Вы не сказали ей?

– Конечно, говорила, и не один раз. Но она только смеялась. Не верила ни единому моему слову. Уж очень сильно она увлеклась. Наконец я позволила ему поцеловать себя, зная, что сейчас должна войти Мейвис. Я пыталась дать ей все необходимые доказательства.

– По-моему, это только оборвало все отношения между вами.

– Так и было. Но ненадолго. Она плакала. Наговорила мне гадостей. Во всем обвинила меня. Но потом вернулась, сказала, что все понимает и прощает.