зала в узенький неосвещённый коридор и села у двери. Райдэн распахнул сёдзи.

Это была маленькая комната на шесть татами. За низким столиком сидел каннуси и взбивал в пиале чай маленьким бамбуковым венчиком. Когда порошок маття растворился и на поверхности образовалась ровная зелёная пена, каннуси удовлетворённо кивнул и посмотрел наконец на гостей.

– Проходите. Места у меня немного, поэтому спать придётся здесь, – сказал он и отложил венчик. – Помыться можно на заднем дворе, но вода только холодная. Если захотите, просто попросите кого-то из лисиц, они проводят. – Каннуси осторожно поставил пиалу на край стола и обратился к Райдэну: – Прошу.

Тот коротко кивнул, отстегнул от пояса катану и сел на предложенное место. Меч, как и полагалось по законам вежливости, Райдэн положил на пол у правого бедра. Хотя – Мико не сомневалась – в случае опасности он легко выхватит его из ножен и левой рукой. Она такими способностями похвастаться не могла, поэтому, сев в сейдза и положив меч справа от себя, осталась почти беззащитна.

«Почему я вообще думаю о таком?» – с досадой одёрнула себя Мико. Раньше ей бы и в голову не пришло прикидывать, на каком расстоянии сесть от Райдэна, чтобы у него оставалось пространство для манёвра, и рассчитывать, как быстро она сама сможет выхватить меч. И хотя отец всему этому учил Мико с самого детства, она едва ли относилась к подобным урокам всерьёз. Отец просто всегда хотел сына и находил отдушину в Мико, которую из-за увечья нельзя было считать полноценной женщиной, что, возможно, в его глазах приближало её к мужчинам. Впрочем, Мико никогда не говорила об этом с отцом, а лишь молча слушала его наставления, как и подобает хорошей дочери, которой она изо всех сил старалась быть, чтобы родители простили её за испорченное лицо. Как будто её прилежность могла что-то исправить, заставить родителей смотреть на неё по-другому, без вечного сожаления и разочарования во взгляде.

Мико затошнило, и она непослушными руками схватилась за предложенную пиалу, едва не расплескав чай по всему столу. Каннуси сделал вид, что ничего не заметил, Райдэн же взглянул обеспокоенно, отчего ей подурнело ещё сильнее и захотелось провалиться сквозь землю, чтобы спрятаться от взгляда, что, казалось, рассматривал её внутренности.

– Я бы помылась, – ляпнула она охрипшим голосом, желая найти любой предлог, чтобы убраться из комнаты. – Если это не причинит лишних неудобств.

– Конечно, выпейте чаю с дороги, и служительница Кормящей Матери вас проводит, – невозмутимо ответил каннуси. – И если вы позволите, – он указал на разбитый нос Мико, – я бы мог вам помочь.

– Ох, ну что вы… – запротестовала она, прикрываясь рукой.

– Помогите ей, пожалуйста, – перебил Райдэн. – Я слышал, что служители храмов прекрасные лекари.

Каннуси сдержанно улыбнулся и повернулся к небольшому шкафчику у стены. А Мико, воспользовавшись тем, что он не смотрит, гневно выпучила на Райдэна глаза, но тот даже бровью не повёл.

Каннуси достал из шкафчика письменные принадлежности и лист бумаги. Закатал рукава и принялся сосредоточенно писать заклинание.

– Я думал, на службе у Кормящей Матери только белые кицунэ, – нарушил тишину Райдэн.

– Мать принимает всех, кто в ней нуждается, – ответил каннуси и посмотрел на Райдэна исподлобья. – Например, сегодняшней ночью она приняла и вас.

– Я никогда не видела, чтобы служительницами храма были лисы, – сказала Мико. – Людей это не пугает?

– Людей пугает только их собственная глупость, – невозмутимо заметил каннуси. – Позволите?

Он жестом предложил Мико приблизиться. И, когда она оказалась достаточно близко, шлёпнул ей на лоб лист с заклинанием. Мико сдавленно ойкнула, лист приклеился к влажной от пота коже, а каннуси дважды хлопнул в ладоши и принялся бормотать что-то себе под нос.

Боль в разбитом носу стихла, и Мико даже показалось, что она чувствует, как с каждым ударом сердца исцеляются ткани, будто кто-то живой обосновался у неё под кожей и ласково поглаживал рану. Это было приятно и жутко одновременно, но Мико постаралась не подавать виду и сидела смирно, позволяя каннуси завершить заклинание. Когда последнее слово было произнесено, он сорвал со лба Мико лист и удовлетворённо кивнул. Она осторожно ощупала нос – боль ушла. Ранка на шее покрылась жёсткой коркой.

– Спасибо, – восхищённо выдохнула Мико, продолжая щупать переносицу.

– Вы можете спать здесь, – сказал каннуси и повернулся к Райдэну. – А вы можете лечь в одной комнате со мной.

Райдэн резко покачал головой.

– Мы с моей спутницей ляжем в одной комнате.

– Это невозможно. – Каннуси убрал письменные принадлежности обратно в шкаф и поднялся на ноги. – Мужчина не может спать в одной комнате с женщиной.

– Мы муж и жена, – очаровательно улыбнулся Райдэн.

– Это не имеет значения, – отрезал каннуси. – Правила храма едины для всех.

– Но…

– Всё в порядке Райдэн, – оборвала его Мико. – Я не ребёнок, чтобы за мной присматривать, и вполне могу провести ночь в одиночестве.

Райдэн ответил ей долгим недовольным взглядом. Ему явно не нравилось происходящее. Мико кожей чувствовала его тревогу и нежелание хоть на миг терять её из виду, но он смолчал, кивнул и поднялся на ноги вслед за монахом, который уже ждал его у дверей.

– Доброй ночи, – поклонился каннуси. – Пусть Кормящая Мать ниспошлёт вам добрые сны.

Мико ответила поклоном:

– Благодарю. И вам доброй ночи.

Райдэн ничего не сказал, но во взгляде его ясно читалось: «Если что – кричи». Или Мико это только показалось? В отличие от Райдэна она в храме чувствовала себя спокойно. Возможно, впервые с того дня, как ступила в земли Истока. Она будто вернулась в то время, когда ещё не думала о ёкаях и самой большой угрозой её жизни был голод и соседские мальчишки.

Как и обещал каннуси, лисицы проводили Мико в небольшую купальню на заднем дворе. Мико натаскала колодезной воды и, кряхтя и охая, прыгая и стуча зубами от холода, быстро вымылась и завернулась в чистую одежду – белое кимоно и красные хакама служительницы храма, которые в корзине ей принесли лисы. Свои вещи Мико постирала в колодезной воде и раскинула на бамбуковой ширме, огораживающей купальню, понадеявшись, что к утру они успеют подсохнуть.

Возвращалась в комнату Мико через главный зал. На этот раз она не растерялась, остановилась на пороге, как и подобает, поклонилась богине и продолжила путь. У подушек, на которых по-прежнему дремали лисы, Мико помедлила и в задумчивости уставилась на изображение Кормящей Матери. Потоптавшись на месте, она всё же сделала шаг к изображению богини. Лисы вскинули мордочки. Одна из них встала, отряхнулась и сошла с подушки, уступая Мико место. Она хромала, а на задней лапе у неё виднелась белая повязка.