—Потрясающе! Ты свои фантазии держи, пожалуйста, при себе, и руки на всякий случай тоже, чтобы я видела. А вообще фантазировать уже не о чем, я свою попу точно сегодня оставлю здесь, на этом самом сиденье. Как понимаю, про баню тоже не думаем по той же самой причине?

—Почему же, я совсем не против,— прошептал он ей в волосы, зарываясь лицом в ложбинку между шеей и шарфом. От такой близости Саша млела, казалось еще чуть-чуть, и она растает, как мороженое на солнце. Его дыхание согревало и отвлекало от дрожи и ноющих от холода конечностей.

—А ты чего это представляешь нас вдвоем? У тебя свой пляж, у меня — свой! Их на нашей планете завались.

Парень молчал, Саша немного поерзала на сиденье.

—О, придумала! Дома горит камин, потрескивает огонь, а тепло разносится по комнате…

—Реально что-то потрескивает,— Миша завертел головой, и в этот момент подъёмник резко качнуло, и они продолжили движение. Но счастье длилось недолго, проехав метров пять, они снова остановились.

—Может быть, прыгнем?— с надеждой в голосе спросила Саша, хлопая заиндевевшими ресницами.

—Дуреха, здесь же метров пятнадцать, не меньше. Можно всей переломаться о снежный покров. Давай лучше поговорим, получше узнаем друг друга.

—Ты думаешь, нам это нужно?

—А ты считаешь, что нет?— Саша пожала плечами, сильнее прижимаясь к телу Миши.— Брось, неужели ты не чувствуешь того же, что и я?— Она немного отстранилась и застегнула его куртку, старательно пряча глаза. Девушка чувствовала, что если она посмотрит на него, то он все поймет.

—И что ты предлагаешь?

—Давай сыграем “Правда или действие”?

—Чего?!— Саша заливисто рассмеялась, а ее смех колокольчиком разнесся вокруг, петляя между деревьями и зарываясь в сугробы.— А если действие, то что? Мне на ум приходит только лизнуть металлические перила,— она снова зашлась в смехе.

—Так, я понял, с тобой действие лучше не загадывать,— улыбнулся одноклассник, показывая чудесные ямочки на щеках.— Давай я начну? Правда.

Саша задумалась, продолжая улыбаться своей шутке. Как назло, в голове было совершенно пусто, хотя прежде столько вопросов вертелось вокруг него. Сейчас же они попрятались в глубокие норы подсознания, как обычно и бывает.

—Хорошо… Давай выкладывай, зачем ты Алене передал наш разговор? Это был прикол, шутка? Вы сговорились?

***

Миша ожидал этот вопрос, поэтому с готовностью выложил всю правду, начиная с того самого блокнота, записей в нем и заканчивая, что одноклассница без его спроса заглянула в него.

По глазам Саши парень понял, что она ему не верит, чем и поспешил с ней поделиться.

—Конечно! Много ты видел мужчин, которые ведут личный дневник?!

—О, ну хоть за мужчину спасибо!— проворчал он, уже отчаиваясь хоть каким-то образом восстановить порушенное доверие.

—Я сказала “мужчин”? Ой, оговорилась!— фыркнула Саша, пытаясь отвернуться, чтобы он не видел, как она смеется.— Давай “правду”.

—Так, зачем ты поехала сюда?

—Кажется, я тебе вчера об этом говорила, ответ мой за ночь не изменился.— И немного помолчав, добавила — Но скажу честно, мне было приятно.

Парень ухмыльнулся, понимая, что своей последней фразой, она все же призналась, что решилась после его сообщения.

“Надо передать Стасу, что его совет сработал”.

—Хорошо, храни свои секреты, давай “правду”.

—Ты говоришь, что я тебе не доверяю и не верю, поэтому расскажи что-нибудь, что изменило бы мое мнение. Например, то, о чем никто не знает.

Миша вглядывался в лицо девушки, пытаясь понять, можно ли ей доверить сокровенное, и если да, то что именно?

В жизни у него были секреты лишь от родителей, Стас же знал его как облупленного, даже про Сашу он ему все выложил.

—Есть три вещи, которые никто не знает, кроме моего друга детства.

—Даже Алёна?

Миша поморщился:

—Алёна вообще к моей жизни не имеет никакого отношения, а сейчас — тем более.

Саша уселась поудобнее и приготовилась слушать.

—Как ты знаешь, у моего отца есть бизнес, который растет и развивается, но папа — не вечен, когда-нибудь его не станет, поэтому он решил, что свое сокровище передаст только в руки своих детей. Вбил себе в голову, что нас надо готовить с младенчества, налаживать связи, воспитывать, обучать. Я был маленький, на мне это все никак не сказывалось, а вот на моем брате, который старше меня на пять лет, отец хорошо так стал ездить. Вова у нас очень вспыльчивый и свободолюбивый, он сразу заявил, что это не его. Он привык носить неформальную одежду, создал свою рок-группу, нашел девушку себе под стать, постоянно напивался и являлся на званые вечера отца в нетрезвом виде. Родители тяжело это переживали, они его любили, но не знали, как совладать. И вот после очередной ссоры на утро мы проснулись, а брата нет. Он исчез. Со всеми вещами, родительскими деньгами и машиной отца, а еще с девушкой и всей своей группой. Маме тогда с сердцем стало плохо, ее увезли в больницу. Отец замкнулся и стал нелюдимый, весь погряз в работе. А участь брата упала на мои хрупкие плечи — плечи двенадцатилетнего мальчика. Прошло почти шесть лет с тех пор. Брат не объявился, не позвонил, даже меня с днем рождения ни разу не поздравил, просто вычеркнул из жизни, как какого-то ненужного щенка,— горько воскликнул Миша, не пытаясь сдержать эмоции. Они давно уже переполняли его, но никому доверить их он не мог. Для родителей его имя было под запретом, а Стас итак все это выслушивал раньше.— А я… скучаю, безумно злюсь, ненавижу его, но скучаю! По нашим играм в приставку, по походам на концерты, куда он меня незаконно протаскивал, по его наставлениям большого брата, типа “Если ночью приходишь поздно, старайся зайти как можно тише, утром большая вероятность избежать ругачки”,— он смешно изобразил голос,— по его фирменным сырникам и по любимому одеколону…

Он поднял взгляд на девушку, в ее больших глазах, в которых отражалось бескрайнее небо, дрожали слезы. Она накрыла его руки своими, стараясь принять участие и немного поддержать.

—Это первое, а второе — это самое ужасное в этой истории, то, что сломало мне жизнь. У меня тоже были свои мечты и планы, но все изменилось. Я с детства ходил в музыкальную школу, хотел профессионально заниматься музыкой, там я и познакомился со своим лучшим другом. А после произошедшего, родители побоялись, что если музыка забрала старшего сына, то заберет и меня. Запретили посещать мне занятия, продали моё пианино и стали таскать по ненавистным званым вечерам.

—Но ты ведь продолжаешь заниматься?— с дрожью в голосе спросила Саша.

Он накрыл сверху своей ладонью ее руки.

—Я скрываю это, но да. Подкупаю преподавателей, отказался от личного водителя, чтобы они не могли отследить, придумываю разные истории, куда я ухожу каждый вторник и четверг. На второй неделе после нового года у меня выпускной экзамен, но…— он тяжело вздохнул.— Это будет просто корочка, а дорога у меня лишь одна — в экономический, потому что я не могу подвести родителей, понимаешь? Я видел, что с ними произошло тогда, и не могу снова разбить им сердце.