Далай-лама направился к самолету, потом остановился и обернулся.

— Я буду молиться за вас и за вашего отца, — тихо сказал он, — и буду молиться за то, чтобы это все сработало.

Оверхольт улыбнулся, и далай-лама повернулся и зашагал по ступеням. Ступив на борт «цессны», он начал последнюю часть своего путешествия. Заняв свое место, далай-лама обернулся к одному из ассистентов.

— Как только мы прибудем в Литл-Лхасу, мне понадобится чемодан с документами относительно «Золотого Будды», его следует доставить в мой офис.

Ассистент аккуратно записал все в блокнот.

— После этого мне надо будет увидеться с моим врачом, — тихо прибавил он, — с моей физической оболочкой что-то не в порядке.

— Я все исполню, — сказал помощник.

Пилот запустил двигатель, и «цессна» покатила по взлетной полосе. Несколько минут спустя самолет уже был в воздухе. Оверхольт стоял на земле и смотрел, как «цессна» сначала оторвалась от земли, а потом стала набирать высоту и уклоняться вправо. От самолета осталась лишь маленькая точечка в облаках, когда он повернулся к пилоту «фалкона».

— Не возражаете, если я составлю вам компанию до Санта-Моники? — спросил он.

— Мы в любом случае держим туда путь, сэр, — ответил ему пилот. — Можете устроиться поудобнее.

Оверхольт обладал замечательным качеством, которое нередко приводило его к успеху, — он мог спать где угодно. К тому времени как самолет сел для заправки в Тайване, несколько часов крепкого сна обновили его организм. Пока самолет заправлялся, он отошел подышать свежим воздухом, вынул из кармана телефон и набрал по памяти номер.

Сигнал достиг Маршалловых островов в Тихом океане, затем был перенаправлен на конечный пункт назначения. Сигнал был со всей тщательностью засекречен, и не было никакой возможности вычислить, где располагался абонент. Голос ответил с обычного номера.

— 2524.

— Хуан, — тихо сказал он, — это Лэнгстон.

— Как дела, дружище? — по-испански отозвался Кабрильо.

— Пока все идет неплохо, — сказал Оверхольт. — Как поживает твоя команда?

— Лучше всех, — ответил Кабрильо.

— Отлично, — заметил Оверхольт.

— Похоже, что у нас тут намечается кое-какое дополнительное дельце, — сообщил Кабрильо. — Надеюсь, с этим проблем не будет.

— До тех пор, пока что-нибудь не взорвется, — ответил ему Оверхольт. — Делишки твоей компании не в моей компетенции.

— Прекрасно, — сказал Кабрильо. — Если все сработает, как было запланировано, тебе не придется оплачивать дорожные расходы.

— Мой старый друг, деньги — не проблема; все оплачивается наверху, — сказал Оверхольт, — другое дело — время, постарайся ради меня уложиться побыстрее.

— Так вот за что нам платят такие сумасшедшие деньжищи, Лэнг, — рассмеялся Кабрильо, — потому что мы так чертовски быстры. Ты получишь то, что тебе необходимо, даю слово.

— Что я в тебе люблю, — сказал Оверхольт, — так это твою абсолютную уверенность в своей счастливой звезде.

— Я позвоню тебе, когда все будет готово, — заверил его Кабрильо.

— Главное — запомни, что я не хочу прочитать об этом в газетах, а хочу услышать все лично от тебя.

Оверхольт отсоединился, засунул телефон в карман, сделал пару упражнений, чтоб размять мышцы, и полез обратно в самолет. Через двадцать четыре часа он пересел на борт военного самолета, летящего маршрутом из Южной Калифорнии в сторону военно-воздушной базы «Эндрюс» в Мэриленде. Там его встретила служебная машина ЦРУ и доставила к главному управлению.

Во дворце на улице эстрада да Пенха полным ходом шли приготовления к празднику. Один за другим через главные ворота въезжали грузовики, парковались и начинали разгрузку. Три больших шатра в желто-белую полоску быстро поставили на землю, в них была продумана система проветривания, чтобы гости чувствовали себя комфортно. За ними последовали пара больших переносных фонтанов с подсветкой, которая окрашивала в разные цвета взлетавшие на двадцать футов в небо струи воды; красные ковры, чтобы гости могли переходить с места на место, не пачкая подолы дорогих платьев; музыкальное оборудование; рояль для музыканта, который должен был играть во время коктейля; попугаи, голуби и павлины; и, конечно, столы, стулья и скатерти.

Распорядителем праздника была средних лет уроженка Португалии, по имени Изельда. Ее черные, как вороново крыло, волосы были стянуты в тугой узел на затылке. Отдавая распоряжения прислуге, она не выпускала из рук тонкие коричневые китайские сигареты.

— Это не те бокалы, что я заказывала, — сказала она рабочему, принесшему под тент коробку с бокалами и начавшему их распаковывать. — Я заказывала с золотой каймой. Отправьте эти обратно.

— Простите, мисс Изельда, — сказал китайский рабочий, просматривая лист заказа. — Это те, что указаны в заказе.

— Отправьте, отправьте, — бросила она ему, как фурия, уносясь, прочь.

Павлин пробрался под навес и устроил на полу беспорядок. Изельда схватила большую метлу и вымела все наружу.

— Где лазерное освещение? — вскричала она, ни к кому конкретно не обращаясь.

Практически в то же самое время Стэнли Хо, хозяин вечеринки, стоял в одном из трех офисов, находившихся у него дома. Этот располагался на верхнем этаже. Это было его личное пространство. Никто из прислуги или его ассистентов не имел права переступать порог этого помещения. Комната была отделана в соответствии с его вкусами, в стиле ранней эклектики. Его стол был снят с когда-то плававшего корабля, а телевизор радовал глаз новейшим плазменным экраном.

Одну из стен занимали книжные шкафы, но они не были заполнены классическими томами, как в местах, куда был открыт доступ его гостям; эти полки занимали шпионские романы, порнографические издания и дешевые вестерны в бумажных обложках.

Огромная шерстяная квадратная циновка, привезенная из Навахо, что в Аризоне, украшала пол, в то время как стены были увешаны рамками с постерами из популярных кинофильмов. На поверхности стола царил хаос. Обрывки бумаги, металлическая модель машинки, карандашница и пыльная настольная лампа составляли на редкость живописную картину.

Хо подошел к маленькому холодильнику, выполненному в виде банковского сейфа, и достал оттуда бутылку воды. Открутив крышку, он сделал глоток, а затем взглянул на сидящего прямо на полу «Золотого Будду», дверцы его ящика были открыты.

Хо пытался решить, стоит ли показывать на празднике свое последнее приобретение.

В этот самый момент зазвонил его личный телефон. Это был его подпольный страховщик, желавший уточнить время свидания. Он оказался не вовремя, и Хо вернулся к созерцанию своего сокровища.

— Пока мы не потеряем власть, — сказал Кевин Никсон, — никто не может стать мудрецом.