Я уверена, что это означает «возвращайтесь в Стиллхауз-Лейк». Ну да, и сидеть в засаде с оружием наготове, потому что мой муж идет за нами… Но, пытаясь представить себе это, я не в силах вообразить себе нашу успешную оборону. Я вижу, как он возникает у нас за спиной словно злой дух. Я вижу, как он убивает Хавьера и Кецию. Я вижу Сэма, лежащего мертвым на полу…

Я вижу себя и своих детей, оставшихся в одиночку против тьмы, которую несет в себе их отец. И не уверена в том, что смогу спасти их.

– Мы не можем просто взять и сдаться, – говорю я. – Давай сначала посмотрим на то, что мы нашли. Люстиг скажет нам, что они обнаружили в том подвале?

– Может быть, – отвечает Сэм, и это как-то не придает мне энтузиазма. – Может статься, я спалил этот мостик тем, что мы сделали. Посмотрим… Нет, не извиняйся. – Я уже открываю рот, чтобы сделать именно это, и теперь быстро захлопываю его. – Ради того, чтобы добраться до Мэлвина, я сжег бы все мосты, которые когда-либо построил. Пойми это.

Я гадаю, входит ли в этот список мостик, который мы так тщательно возводили между нами. Бо́льшую часть времени мне кажется, что я понимаю Сэма. Но когда доходит до такого… может быть, я обманываю себя. Может быть, несмотря на все, что он сделал для меня и моих детей, несмотря на тот факт, что в его присутствии я позволяю себе быть открытой и уязвимой, и он всем своим поведением дает понять, что ценит это… возможно, в конце концов, если перед ним встанет выбор – спасти меня или добраться до Мэлвина, – он переступит через меня, чтобы вцепиться в глотку моему бывшему мужу.

И это достаточно честно. Быть может, я поступлю точно так же. Вероятно, и к лучшему, что мы не обсуждали этот вопрос.

Вокруг толпятся люди в форме, но никто не препятствует нам выйти наружу. Наша машина по-прежнему стоит на парковке, все так же запертая. Сэм переводит дыхание, когда мы выворачиваем на основную дорогу, и прибавляет скорость – в пределах разрешенного ограничения, – направляясь на юг.

– Верно, – говорит он. – Давай уберемся отсюда. Куда поедем?

– В следующий город по шоссе, – отвечаю я. – Будем держаться поблизости, но не под самым носом у них. Нужно найти мотель. – Я хочу добавить «какой-нибудь недорогой», но обрываю себя. Обычно я так и делаю, но, если Мэлвин в курсе случившегося, они с «Авессаломом» будут искать нас. В этом регионе выбор все равно невелик. И сначала они проверят все дешевые мотели, где можно остановиться анонимно. – Что-нибудь, где в стоимость проживания включен завтрак. Свернем с наторенной тропы.

Сэм кивает и перебрасывает мне брошюру.

– Купил в сувенирном киоске в больнице, – поясняет он. – Там должны быть рекламные объявления.

Офицер Грэм велел мне: «Никому не говори об этом», и я не сказал. Не то чтобы я не знал, что офицер Грэм был плохим человеком, – я это знал. Он до чертиков напугал нас. И сделал нам больно, когда выволакивал нас из нашего дома.

Но я никому не сказал – из-за того, что он дал мне. Я знаю, что мама забрала бы это, а я на такое не согласен.

Я оставил телефон, который дал мне Лэнсел Грэм, выключенным. Я пытался позвонить по нему еще тогда, в подвале той хижины, но там не было приема. Когда мама нашла нас, я выключил его и вытащил батарейку, потому что не хотел, чтобы он зазвонил, и не хотел, чтобы кто-нибудь выследил нас по нему.

На самом деле я не знаю, почему просто не выбросил его, или не закопал, или не сказал кому-нибудь о нем… вот только он – мой.

Офицер Грэм сказал: «Это от твоего папы и только для тебя, Брэйди. Больше ни для кого».

Мой папа прислал мне что-то в подарок, и хотя я знаю, что должен избавиться от этой вещи, я не могу. Это единственное, что у меня есть от него. Иногда я представляю, как он стоит в магазине, смотрит на все эти телефоны, и выбирает, и находит тот, который, как он считает, должен мне понравиться. Быть может, всё было совсем не так, но мне представляется именно так. Что он заботился обо мне. Думал обо мне.

Хорошо, что этот телефон выглядит почти так же, как тот, дешевый, который у меня уже есть. Они оба такие, что не жалко использовать их и выкинуть, но я научился различать их на ощупь: тот, что дала мне мама, немного шершавый, а папин – гладкий, как стекло. У них одинаковый разъем для зарядки. Я держу их оба заряженными – просто кладу один под кровать заряжаться, а второй беру с собой.

Но я не включаю папин телефон. Просто храню его выключенным и ношу аккум с полным зарядом в кармане.

Я как раз достаю из кармана папин телефон – не для того, чтобы воспользоваться, просто посмотреть на него, – когда в дверях моей комнаты возникает Ланни и спрашивает:

– Эй, ты заходил в мою комнату?

Я уже чувствую себя виноватым, и когда слышу ее голос, мне кажется, что на меня направили прожектор – ярко-белый и очень горячий. Я роняю папин телефон и смотрю, как он катится по полу прямо к ее ногам. Во рту у меня пересыхает. Я до смерти боюсь, что она сейчас нахмурится и скажет: «Это не твой телефон, где ты его взял?» – и всё будет кончено, все разозлятся на меня за то, что я не сказал о нем сразу же, и снова будут смотреть на меня так. Как будто думают, вдруг я на самом деле такой же, как он.

Но Ланни только фыркает, произносит:

– Ну ты даешь, мистер Руки-Крюки, – и пинком отправляет телефон обратно в мою сторону. Я поднимаю его и сую в карман. Руки у меня дрожат. Ногой подталкиваю мамин телефон, все еще стоящий на зарядке, поглубже под кровать. Ланни его не видит, это точно. – Так ты заходил в мою комнату?

– Нет, – отвечаю я ей. – Зачем мне туда заходить?

– Моя дверь была открыта.

– Ну, это не я.

Ланни скрещивает руки на груди и хмуро смотрит на меня, давая понять, что ее это не убедило.

– Тогда почему у тебя такой виноватый вид?

– И ничего не виноватый! – заявляю я, понимая, что голос мой как раз звучит виновато. Я плохо умею лгать.

– Ты взял оттуда что-нибудь? Смотри, я сейчас устрою у тебя обыск!

Уже не раздумывая, я вскакиваю с кровати, отталкиваю ее назад и закрываю дверь. Дверь запирается на замок, и это хорошо, потому что Ланни сразу же начинает дергать ручку.

– Я с тобой не разговариваю! – кричу я ей и ложусь на кровать.

Достаю из кармана папин телефон и кручу его в пальцах. Экран у него темный.

Я долго смотрю на него, потом лезу в карман и достаю аккумулятор. Открываю заднюю крышку телефона и вставляю батарейку, потом кладу палец на кнопку «Вкл». Ланни ушла – скорее всего, жаловаться кому-нибудь, какой я гад. Обычно она жаловалась маме. Обычно…

Я осторожно давлю на кнопку, но недостаточно сильно, чтобы та сработала. Что будет, если я включу телефон? Узнает ли об этом папа? Позвонит ли он мне? Зачем ему вообще нужно, чтобы у меня был этот телефон?