Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джек взглянул на нее, но что таилось в глубине его темных глаз за выражением участливой заботы, Натали так и не поняла.
— Устали?
— Немного.
— Мы уже почти дома.
Широкие шины знакомо захрустели гравием подъездной дорожки, и Джек затормозил перед входом. Натали, как и в первый раз, не собиралась подавать ему руку, но сиденье было расположено так низко… Когда она выбралась из машины, то попыталась освободиться, но Джек не отпускал ее.
— Вам понравился вечер? — спросил он голосом мягким, как лунный свет.
Джек был так близко, что Натали не решалась вздохнуть или поднять на него глаза.
— Да… Спасибо…
— В самом деле?
Их пальцы сплелись, и Джек поднял соединенные руки, внимательно разглядывая их словно причудливый узор, не имевший к нему никакого отношения.
— Да… Я…
Во рту у Натали пересохло, она дрожала всем телом. Джек наверняка ощущал эту дрожь. Набравшись храбрости, она наконец взглянула на него с молчаливой мольбой отпустить ее, но вместо этого еще больше запуталась в тонкой паутине, расставленной этими карими колдовскими глазами.
— В самом деле?..
Теперь это был не более чем хриплый невнятный шепот, так как он, наклонившись, легчайшим поцелуем коснулся жилки на ее запястье, а потом неумолимо привлек к себе. Когда он приник к ее губам, она уже знала, что не хочет никакого спасения.
Это был поцелуй глубочайшей нежности и с трудом сдерживаемого желания. Губы Джека касались ее рта с томительным соблазном, уговаривая его раскрыться и впустить жаждущий язык и вызывая в ней бурное ответное чувство. Его руки обвились вокруг нее, прижимая к себе, и знакомый, слегка мускусный аромат его кожи с каждым ее судорожным вдохом все больше дурманил сознание.
Перед глазами мелькали яркие картины — сильное обнаженное тело мужчины, крепкие мускулы, перекатывающиеся под бронзовой кожей, когда он, держа ее в объятиях, обладает ею…
С губ Натали сорвался низкий стон, голова откинулась, открывая жгучим поцелуям нежную шею. И она тут же почувствовала, как рука Джека безошибочно нашла упругий холмик ее груди, как его пальцы легчайшими прикосновениями принялись ласкать ноющий от страсти бугорок. Желание, горячее и настоятельное, теперь стало сродни физической боли…
Но она ведь замужем, неожиданно всплыло в затуманенном мозгу Натали. Кроме того, оставалось слишком много вопросов и сомнений. Она больше не могла полагаться на свои инстинкты. Поэтому, с большим трудом собрав остатки воли, Натали попытаться оттолкнуть Джека. Однако тот, отлично уловив раздирающие ее противоречивые чувства, не выпустил драгоценную добычу из своих объятий.
— Я хочу тебя, — проговорил он низким чувственным голосом. — Я хочу заняться с тобой любовью.
— Нет… Пожалуйста, Джек, отпусти меня, — судорожно сопротивлялась она, не в силах поднять глаза и не в силах разорвать кольцо его рук.
— Ты же знаешь, что тоже хочешь этого.
— Да. — Как она могла отрицать очевидное? — Но…
— Но? — Он вопросительно поднял бровь.
— Я… не лягу с тобой в постель, — выдавила она, стараясь, чтобы голос звучал убедительно. — Я… замужем.
Джек ядовито рассмеялся, а его руки скользнули вниз по спине Натали, тесно прижимая ее к себе и как бы давая понять, от чего она отказывается.
— Черт побери, я знаю, что ты замужем, — нетерпеливо произнес он. — Но ты же не любишь его и никогда не любила! — Это было утверждение, а не вопрос. — Ты не смогла бы целовать меня так, если бы любила Антуана.
Натали колебалась, все еще не желая признавать правду, хотя и знала, что никуда от нее не деться.
— Дело не в этом, — наконец ответила она. — Антуан… мой муж. — Она наконец отважилась поднять глаза и встретиться с ним взглядом. — Я не могу сделать вид, что его не существует.
Джек глубоко вздохнул, словно стараясь взять себя в руки.
— Хорошо, — согласился он, наконец-то отпустив ее. — Если ты так к этому относишься, пусть будет по-твоему. Хотя мне кажется немного… смешным следовать столь высоким принципам, когда у Лемэра они напрочь отсутствуют.
Натали смотрела на него, удивленная и, как ни странно, разочарованная тем, что ей так легко удалось победить в этом споре. Она почти хотела, чтобы он, проигнорировав протесты, сгреб ее в охапку, отнес в дом, а потом вверх по лестнице в свою спальню, бросил на кровать и занялся с нею любовью так неистово, что любое сопротивление стало бы бесполезным.
— Ты еще… не идешь домой? — спросила она слегка неуверенным тоном, видя, что Джек повернулся к ней спиной и направился вниз по дорожке.
Он, не оборачиваясь, покачал головой.
— Я намерен прогуляться — и прогулка будет длительной. Спокойной ночи, Натали.
— С… спокойной ночи.
У Натали был свой ключ, и она постаралась как можно тише войти в дом. Часть ее — слабая, глупая часть — стремилась побежать следом, броситься в его объятия и умолять заняться с ней любовью.
Но она не сделала этого. Слишком много было методу ними преград. И самая главная — золотоволосая девочка, мирно спавшая сейчас в комнате наверху в конце коридора. Она уже потеряла отца, а теперь, вероятнее всего, и отчима. И ей вовсе ни к чему новые потрясения.
Мягкая весенняя погода, стоявшая всю Пасху, сменилась апрельскими ливнями. Моника на кухне «помогала» Флоранс печь пирожные, а Натали, намереваясь подняться наверх, чтобы отобрать вещи для стирки, задержалась у окна на площадке лестницы. Она простояла там около получаса, задумчиво глядя на запущенный сад внизу и неспокойное серое небо. Это нередко случалось с ней в последние несколько дней.
Неожиданно ее внимание привлек низкий гул автомобильного мотора. Ошибиться было невозможно — к дому приближался «астон мартин».
Прошла уже почти неделя с тех пор, как она видела Джека последний раз, а точнее четыре дня, одиннадцать часов и двадцать пять минут. Он уехал рано утром в воскресенье, еще до того как проснулась Моника. Натали слышала его тихие шаги на лестнице, звуки открываемой и закрываемой входной двери, шум отъезжающей машины и, лежа в постели, пыталась уверить себя, что поступила разумно. Но тогда почему же так щемило сердце?
Что ему надо здесь в разгар рабочей недели? Она решительно отбросила запретные мысли и, глубоко
