— Спасибо.

— Я делаю это не для тебя, а для твоего отца, ведь я обещал, что буду за вами присматривать. Вот только я как-то не думал, что мне придется превратить эту опеку в свое основное занятие.

Общество на предпродаже аукциона Ваверли собралось самое изысканное, так что Элизабет оставалось лишь радоваться, что Рорк ее не послушался и купил ей роскошное изумрудное платье, которое отлично дополняли серьги с изумрудами и бриллиантами из коллекции его матери. Их цену, так же как и цену парного к ним браслета, Рорк назвать отказался, но Элизабет подозревала, что на ней сейчас не меньше ста тысяч долларов.

Элизабет посмотрела на Рорка, он держал ее под руку, но мысли его явно блуждали где-то далеко. Последние дни его явно что-то тревожило, и он полностью был с ней лишь в минуты близости, вновь и вновь заставляя ее тело трепетать от восторга. Элизабет вспомнила, что он проделал с ней всего пару часов назад, и у нее задрожали коленки.

У Рорка зазвонил телефон, и Элизабет оставила его одного, чтобы он мог спокойно поговорить. Остается надеяться, что этот звонок рассеет его тревоги, однако то, что с ней он своими заботами не делится, только лишний раз напоминает, что они обручены лишь понарошку.

— Элизабет, отлично выглядишь.

Оторвавшись от грустных мыслей, Элизабет обернулась и увидела Шарлотту Ваверли, жену Ванса Ваверли, единокровного брата Рорка.

Шарлотта красовалась в белоснежном платье без бретелек с завышенной талией, подчеркнутой блестящим пояском, ее роскошные светлые волосы свободно падали на плечи, а в ушах сверкали бриллиантовые сережки.

— Отличное платье, ты прямо как настоящий ангел, — ответила Элизабет.

— Спасибо, а у тебя просто божественные драгоценности. Подарок Рорка?

— Можно и так сказать, он одолжил мне украшения своей матери.

— Пока одолжил, — улыбнулась Шарлотта, — но, как только вы поженитесь, они станут твоими по праву.

Внутри у Элизабет что-то сжалась. Каждое новое напоминание о предстоящей женитьбе было ей как удар ножом в сердце. Ведь чем дольше они с Рорком будут изображать счастливую пару, тем сильнее она успеет поддаться его очарованию. А потом они расстанутся, и в ее сердце останется дыра величиной с Техас.

— Мы с Вансом надеялись, что ты встретишь День благодарения с нами.

— Я?

— Конечно, — рассмеялась Шарлотта, — ты ведь скоро станешь частью нашей семьи, к тому же Рорк говорил, что у тебя сейчас слишком много работы, чтобы поехать на праздники к родителям.

Именно это обилие работы и позволяло Элизабет хоть как-то держаться и не сломиться от горя, ведь в День благодарения исполнится ровно год со дня смерти ее сестры. Она почувствовала, как в ней просыпается чувство вины. Ведь если бы она не была точно так же занята в прошлом году, Стефани не пришлось бы ехать сюда вместе с мужем и ребенком, и они бы не погибли в автокатастрофе.

— Это так любезно с вашей стороны.

— Я очень рада, что ты к нам присоединишься, обед будет часа в четыре. Ванс говорит, что Рорк не часто бывает в городе, а уж тем более по праздникам, так что на этот раз он наконец-то сможет встретить праздник в кругу семьи.

Элизабет почувствовала, как ей на талию опустилась знакомая рука.

— Можно я украду свою невесту? Я должен ее кое-кому представить.

— Разумеется.

— У тебя был такой вид, как будто ты срочно нуждалась в спасении, — прошептал Рорк. — О чем вы говорили?

— Она пригласила меня на День благодарения. Ты знал, что они ждут нас в гости?

— Ванс что-то такое говорил, но у меня это как-то вылетело из головы.

— Ненавижу.

— Что ненавидишь?

И правда, что? Ложь? То, что старается делать вид, что ее совсем не волнует, что ее пригласили на обед в честь Дня благодарения с его семьей? То, что вся их помолвка — это всего лишь игра на публику и что ей никогда не стать счастливой невестой? Какой же она была дурой, когда пыталась убедить себя, что прекрасно обойдется без мужа, ведь именно ради этого она так отчаянно и старалась наладить отношения со всеми своими мужчинами, вот только этим мужчинам нужно было нечто совершенно другое.

Элизабет закусила губу, стараясь подавить некстати нахлынувшие эмоции.

— Ровно год назад моя сестра с мужем и ребенком погибли в автокатастрофе, когда ехали ко мне на День благодарения.

— Элизабет, мне так жаль…

Рорк накрыл ее руку своей рукой. Он отлично понимал ее боль от потери близких и чувство вины.

— Им не пришлось бы сюда ехать, если бы у меня было время выбраться в Олбани. Я работала тогда как проклятая, но Стефани решила, что я не должна встречать праздник в одиночестве, поэтому взяла свою семью и поехала ко мне. — Элизабет горько рассмеялась. — А в итоге я теперь все праздники встречаю в одиночестве.

— А твои родители?

— Они живут в Орегоне. Они переехали туда семь лет назад и навещали нас лишь однажды, когда родилась Трина, — пояснила Элизабет, глядя на браслет на правой руке. — Ты наверняка сейчас думаешь, что я излишне драматизирую, ведь судя по тому, что я слышала, ты редко бываешь на праздниках в Нью-Йорке.

— Просто для меня праздники ничем не отличаются от всех прочих дней.

На какую-то секунду Элизабет стало очень жаль Рорка. У него никогда никого не было, кроме матери. Он вырос без братьев, сестер, дядь, теть, бабушек и дедушек, так что после смерти матери у него осталась лишь старая няня. Но теперь у него появились Ванс, Шарлотта и ее сын. Вот только Рорк не хотел признавать, как они важны для него, а он — для них.

— Ты пойдешь к Вансу на День благодарения?

— А ты хочешь пойти к ним?

Он предоставляет решение ей?

— Я знаю, вся эта притворная помолвка дается тебе непросто, — продолжил Рорк, — так что, если ты не хочешь провести целый день в их обществе, я пойму.

— Так и знала. — Сабина появилась из-за угла, как мстительный призрак. — Значит, я была права, когда говорила, что ты ее не любишь.

Рорк стремительно схватил Сабину за руку, и, судя по тому, как она скривилась, держал он ее очень крепко.

— Ты подслушивала?

— Я хотела спросить, узнал ли ты что-либо о Дариусе. А в итоге узнала, что вы помолвлены не по-настоящему.

— Все это ради аукциона. — Рорк хорошенько тряхнул Сабину. — И ты об этом никому и слова не скажешь. Поняла?

— А почему ты выбрал не меня? — надулась Сабина, и обиженно поджатые губки ее совсем не красили.

— Потому что ты увидела бы в моем предложении нечто большее.

И он рассчитывал, что Элизабет этого не увидит. И теперь Элизабет приходилось все время бороться с собой, только чтобы скрыть от него правду. Скрыть, что она его любит.