У Масиниссы, присутствовавшем при этом разговоре (Ганнибал как раз вызвал его, чтобы спланировать завтрашнее нападение на римлян, и тут из Карфагена и прибыл Магон), потемнело в глазах.

Оба карфагенянина прекрасно знают о том, что он помолвлен с Софонибой. И они даже не сочувствуют ему из-за того, что все так сложилось! Ведут себя как ни в чем не бывало!

Нет, Масинисса не хватается за меч…

Ему даже удается уловить, что именно говорит Ганнибал о завтрашнем наступлении и в чем будет состоять задача нумидийской конницы.

Но, едва лишь спускается ночь, одним воином в лагере пунийцев становится меньше. Кто завтра будет командовать всадниками, Масиниссе все равно! Он уходит прочь от людей, не умеющих держать слово, от тех, кто предает друзей и не останавливается ни перед чем.

Только бы римляне благосклонно отнеслись к перебежчику, только бы дозволили ему воевать на своей стороне!

Тогда у Карфагена не останется никаких шансов на победу. И они еще заплатят за то, что сделали!

…План нападения на город Сифакса и на лагерь пунийцев разработан идеально. Такой план мог придумать только нумидиец, прекрасно знающий о боевых особенностях как нумидийцев, так и карфагенян.

Утром в лагерь Сифакса тайно прибыл римский консул – Сципион.

Сифакс – тот еще хитрец! Женившись на Софонибе, царь поддерживает карфагенян. Но вместе с тем он понимает: половина Нумидии – еще не вся Нумидия, да и Карфаген не столько союзник, сколько господин.

Это обстоятельство можно весьма выгодно использовать…

Надо пообещать Сифаксу всю Нумидию и полную свободу: отныне никакой дани Рим не получит.

О, Сифакс загорится этой идеей, начнет торговаться, ослабит бдительность. Вряд ли он будет проверять часовых, охрану, укрепления, вряд ли отдаст приказ усилить оборону – ведь римляне прибыли, чтобы начать переговоры. Напасть на лагерь Сифакса будет проще простого! Но предварительно надо бросить хотя бы в одну мапалию горящий факел. Обтянутые шкурами хижины сделаны из веток. Сложно добывать прочный хворост в крутых скалистых горах. Но речь идет не о добыче, а об огне! Горят-то ветки превосходно… И об этом карфагеняне догадываются. Их лагерь разбит поблизости. Они бросятся в Цирту – помогать тушить пожар. Побегут, неся в руках кувшины с водой, – не мечи.

Скоро все будет кончено!

Только радости никакой от этой мести он не чувствует…

Перегорело все в его душе, умерло.

Софониба и Сифакс вот-вот сгорят в огне, но уже не важны их смерти, не важно, что ему удалось их перехитрить, что он победит…

Только себя ему жаль, глупого, наивного, влюбленного, порывистого. Прежнего себя…

Вот наконец-то! Началось…

Пылают хижины. Огонь охватывает мапалии мгновенно. Кажется, еще совсем недавно занялась только одна хижина… Но вот уже весь город превращается в огромный, разгорающийся на ветру костер.

Карфагеняне бросаются на помощь: сосуды полны воды, оружия в их руках нет!

Очень важно выстоять, не напасть сразу. Пусть карфагеняне думают, что это – обычный пожар. Пусть бросятся на помощь, оставят свой лагерь и оружие без присмотра. Нужно выждать, пока карфагеняне увлеченно гасят пожар. И потом…

Получилось! Отлично сработало римское войско!

Отсюда, с гор, все прекрасно видно: римляне быстро окружают ничего не подозревающих пунов, их кольцо сжимается.

– Довольно наблюдать! – прошептал Масинисса, похлопывая своего коня по теплой, вздрагивающей шее. – Мое место там, где идет битва, и…

Он хотел было пришпорить скакуна, но вдруг обессиленно замер в седле.

Кусты раздвинулись, и на площадке, откуда открывался вид на пылавшую Цирту, вдруг появилась Софониба.

В горле у Масиниссы застрял горячий тугой комок. Даже вскрикнуть от изумления он не сумел.

Бывшая невеста ничуть не изменилась.

Все та же светлая туника, очерчивающая ее тоненькую фигурку с красивой упругой грудью. Все тот же золотой венец с сапфирами и изумрудами в волосах. Те же бездонные карие глаза, манящие губы…

Она вдруг бросилась перед ним на колени:

– Любимый мой, я вся в твоей власти! Ты можешь убить меня, и только об этой сладкой смерти я мечтаю! Но сначала послушай… С того дня, когда ты ушел с войском Ганнибала в поход, я думала только о тебе! Я думала о тебе и утром, и днем, и вечером, и ночью… Представляла себе нашу будущую жизнь. Помнишь, мы мечтали об этом – как ты уходишь на охоту, а я жду тебя, и в нашей мапалии зазвенят детские голосочки… А потом отец принес мне печальную весть, что ты погиб. Я все глаза выплакала, я чуть не умерла! Идти замуж за Сифакса или за кого-то другого – мне было уже все равно! Вся жизнь моя была в тебе… А раз тебя больше нет, то и я как будто не живу… Обман отца открылся неожиданно. Слуги донесли мне: в Карфагене все обсуждают, что ты покинул отряды Ганнибала и ушел к римлянам. Народ говорил, что ты – предатель. А мне было все равно! Я просто обрадовалась тому, что ты жив… Я радуюсь и теперь… Моя любовь привела меня к тебе! Я нашла тебя ночью на этой горе… Когда Цирта загорелась, словно бы какая-то сила вытолкнула меня из мапалии и направила прямо сюда – к тебе… Можешь убить меня! Но сначала поцелуй меня, любимый…

Масинисса спрыгнул с коня и бросился к Софонибе.

Обнять ее, вдохнуть, оказывается, не забытый им запах розового масла, которым она умащает волосы…

Поцеловать ее, прижаться, вобрать в себя ее всю – целиком и полностью… поглотить ее своим телом… так рассохшаяся от жгучего солнца земля пустыни жадно поглощает влагу…

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – шептал Масинисса, покрывая поцелуями заплаканное личико.

Ее сладкие губы.

Прерывистое дыхание.

Какая она горячая и нежная!

На них обрушивается поток ослепительных звезд… И как хорошо потом просто лежать обнявшись, разглядывая другие звезды – те, что горят в высоком темном небе…

– Мы поселимся с тобой в Цирте, – говорит Масинисса, поправляя венец на волосах любимой. – Мы объединим Нумидию в единое государство! Я многое хотел бы перенять у Карфагена. Вы растите хлеб, и фрукты, и овощи. А нумидийцы только охотятся, а муку покупают. Я дам своим людям хлеб!

– Ты кого больше любишь – меня или свою Нумидию? – ревниво интересуется Софониба, крепко прижимаясь к Масиниссе.

– Не знаю… Разве это можно сравнивать? Ты – женщина, а земля – это земля. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И чтобы люди Нумидии были счастливы.

– В Нумидии людей много. А я – одна. Получается, что страну ты любишь больше?

Он засмеялся. И вместо ответа закрыл ее ротик поцелуем.

Если бы только знать, чем обернутся эти его слова…

Если бы только предугадать, какие страшные выводы сделает его любимая…