…Шел вполне обычный разговор со Сципионом.

Римский консул прибыл в Цирту через несколько дней после сражения. Трупы врагов убрали, кровь с мостовых смыли, повсюду кипело строительство: город восстанавливали, избавляли его от следов пережитого, как змея избавляется от старой кожи.

Сципион прошел в мапалию Масиниссы, поклонился и бросил на Софонибу неприязненный взгляд.

– Нам надо поговорить. Наедине!

Втянув голову в плечи, девушка быстро удалилась, а Сципион принялся расхаживать взад-вперед, гневно размахивая руками.

– Что ты надумал, Масинисса? Ты решил жениться на карфагенянке?! На дочери своих врагов?! Неужели в твоем племени или в самом Риме мало красивых девушек? Я прибыл, чтобы предупредить тебя: если ты хочешь быть с Софонибой – никогда не получишь корону с перьями! Подумай, определись, что тебе дороже – женщина, которая тебя уже однажды предала, или земля, которую ты любишь больше жизни?

У Масиниссы невольно вырвалось:

– Больше жизни я люблю только Софонибу. Без нее ничего мне не нужно – ни корона, ни родная земля!

Может, дочь Ганнона подслушивала разговор, однако не расслышала, что именно сказал ее любимый?

А может, она решила, что царская власть важнее любви?

Получить ответы на эти вопросы Масиниссе было не суждено никогда…

Проводив консула, он отправился на поиски Софонибы. И нашел ее за шатром.

Девушка лежала на земле, освещенная ярким солнцем. Золотой венец, сиявший на светлых волосах, бросал на ее спокойное лицо яркие отблески. В этих разноцветных бликах ему не сразу удалось различить лежавший на земле металлический перстень. Такие перстни носили знатные пунийцы. Камень был повернут в оправе, углубление для яда оказалось пустым.

Софониба решила: она не будет препятствием на пути любимого к власти. Ушла – очень далеко и навсегда…

* * *

– Лика… Лика, приди в себя! Все уже закончилось! Все в порядке. Лика…

Голос…

Голос Андрея… ощущение присутствия рядом любимого мужчины.

Какие знакомые прикосновения – теплая ладонь легла на ее висок.

А вот света нет.

Глаза ее открыты, можно хлопать ими, смотреть, но…

Чернильная темнота заполняет пространство.

А еще у нее очень сильно кружится голова…

– Андрей, почему так темно? – простонала Вронская, и из черной пустоты до нее донесся чмокающий звук. – Ох, что ж ты меня в лоб целуешь, как покойницу!.. Вроде бы я жива еще и…

Вспыхнувший огонек зажигалки осветил лицо Андрея, какие-то странные трубы-балки, а еще какого-то высокого худощавого парня и девушку.

Похоже, они русские, у парня – типичная славянская внешность: светлые волосы, голубые глаза. Девушка, брюнетка или шатенка, молодая, худенькая, лежит на полу, и даже небольшого огонька хватает, чтобы понять: рядом с ее плечом – лужа крови. Парень держит зажигалку.

Ах да… недавние события потихоньку «проявляются» в памяти…

Рука, огонек, внезапный удар по голове…

Как жутко захрустел ее череп!

«Надо убедиться… – и Вронская осторожно потрогала пальцами затылок, – что все в порядке… Ну, по крайней мере, кости целы… А ведь какой был треск! Голова кружится, но думать я вполне в состоянии. Уже неплохо…»

– Лика, прости меня! Я растерялся, не смог вовремя сориентироваться… Их было пятеро! Наверное, они что-то заподозрили… еще в ресторане и стали следить за нами. Я разделался бы с этими уродами в два счета! Но все произошло так быстро… А потом к твоему горлу приставили нож… Они потребовали ключ от номера, деньги и сотовый. Я все им отдал. Они отобрали и твой мобильник, сняли с тебя кольца, сережки, даже крестик! Потом сказали, чтобы я спустился в этот подвал, и тогда они с тобой ничего не сделают. Я занимался боксом, поверь: я умею бить морды! Но все эти навыки бессмысленны, когда видишь у горла любимой девушки нож! Этот ублюдок был готов тебя прирезать! Не уверен, что сумел бы выбить у него нож раньше, чем он пустил бы его в ход. А если бы я решил сначала раскидать его дружков – вдруг он прирезал бы тебя?.. Дверь закрыта на засов с той стороны. Сергей выдавил оконное стекло. Окошко узкое, выбраться через него невозможно. Только и остается – кричать во все горло. Сережины крики мы и слышали… Ребята тут уже давно кукуют. Девушка ранена. Здешние аборигены – полные отморозки. Ничего человеческого!

– Преступники существуют среди представителей любых национальностей. – Лика, придерживаясь за руку Андрея, медленно села. – На родине с нами тоже запросто могло бы случиться что-нибудь подобное. Да любой наркоман в Москве за сто рублей человека прирезать готов!

Окружающие предметы завертелись, как в хороводе, но ненадолго.

– Вроде бы меня не тошнит, – констатировала она, прислушиваясь к своим ощущениям. – Да что ж это за день такой: все время я падаю и по голове получаю! Елки-палки, и платье любимое порвала!

– Прости, не смог я тебя защитить… Никогда себе этого не прощу! – воскликнул Андрей.

Вронская лишь вздохнула:

– Жаль, что я курить бросила. Помогло бы расслабиться…

– Не бойся. Мы обязательно выберемся отсюда. Я обещаю тебе!

– Мне жаль, что нет сигаретного пепла. Засмолила бы я сигаретку, а весь пепел тебе, любимому, высыпала бы на голову, и ты бурчал бы: «Я не смог, я не сумел…»

– Я вижу, с тобой точно все в порядке! Отлично, – заметил Андрей, – синтез яда в твоем организме не нарушен. Продолжай брызгаться: это очень конструктивно действует.

Огонек зажигалки давно погас, но Лика, несмотря на темноту, не сомневалась: Андрей ехидно улыбается.

Пусть уж лучше он ехидничает, чем исходит этим «плачем Ярославны».

Особенно жаль из всех пропавших вещей крестик…

Но ничего не поделаешь, так уж сложились обстоятельства. Главное – что голова у нее цела. Другим наверняка повезло намного меньше…

– А вы откуда приехали? Давно здесь? – Вронская осторожно поднялась и маленькими, медленными шажками приблизилась к светловолосому парню. – Девушка что, без сознания?

– Катя спит. Она устала, ослабела: кровь из ее руки так и хлестала! Спасибо Андрею – он наложил новую повязку, перетянул рану ремнем от джинсов. Я и сам пытался ее перевязать, футболку разорвал. Но повязка держалась слабо… Мне от вида одной капельки крови всегда плохо становится, не могу смотреть даже, как анализы берут… А тут – моя любимая Катя, а у нее ручьями кровь из раны хлещет… Этот козел Ахмет хотел меня ножом испугать! А может, и прирезать вздумал – с такого станется! Катя бросилась на его нож, в прямом смысле слова меня собой закрыла, глупышка… Мы уже три месяца здесь. Не туристы – работаем, клубные танцы преподаем. И отчего нам в Питере не сиделось?! Деньги-то чисто символические нам предложили. Но все-таки тепло, море, все дела… Захотели сменить обстановку – вот и доменялись! Всех этих ребят, кто в отеле работает, мы, естественно, знаем. У нас с ними никогда не было никаких конфликтов. И вот ни с того ни с сего сегодня после обеда они ввалились в наш номер, избили нас, ограбили… Я кричал, на помощь звал! У меня оказалось в руках парео американки Дженни, она его в танцевальном классе забыла. Я промокнул им кровь и выбросил в окно, думал, может, кто-нибудь его найдет и сообразит, что на острове творится что-то не то. Ничего не помогло… Главное, чтобы Катя выжила!