разорвется, рассыпется, как драже.

А он спал и уже не мог видеть как она возвращалась домой. Думая, как ключики похожи на драже в её детстве.

Не видел.

Она знала — они! И это не показалось ей странным (совпадение). Ключи, хоть и казались игрушечными в тяжелой гранитной руке, но вид у них был яркий, привлекательный и живой.

Они напоминали то подтаявшее драже, которым она угощала его в детстве.

Ничего не пробовала она вкуснее потом. Тогда. И потом.

— Драже просит, — сказала нянька медсестре.

— Бред, — пожала плечами молоденькая крепкогрудая халда. — Ночь теперь.

Она была злая весь день, потому что потеряла ключи от банковской ячейки. И какое ей дело было до личных желаний этого иссохшего старика.

А нянька потащилась в ближайший гастроном. Она шла в сквере мимо каменного апостола. Но не заметила уже ключиков.

Кто-то забрал их себе. Каждому хочется ключи от рая. Даже если они игрушечные.

9 сентября 2019, Льняная тетрадь.

Рецепт

Они поссорились вдруг!

На пустом месте: вернее в аптеке.

Очередь коротенькая в окошко рецептурное слушала их маленький семейный скандал.

Старушки жадно вникали в происходящее, узнавая эпизод из любимого сериала.

— Я не буду.

— Будешь, — он явно настаивал уверенно и давно.

— Будешь, — и он протянул провизору рецепт с прикрепленной к нему, прикнопленный, пришпиленный снимок УЗИ. Он был качественным, и на нем в трех ракурсах запечатлена была жизнь нового человека.

Малыша, частная жизнь которого была скрыта от глумливого взгляда чужаков и тяжелым веком материнской утробы защищена от их суетных деяний и помыслов.

И он никак не мог оказаться в мрачной аптеке, в скучной болезной ее очереди, где скандалили его родители.

Аптекарша привычно-небрежно взяла листок и стала быстро складывать рецептурный набор, чиркая кассовым аппаратом.

Ее руки с красивым маникюром небрежно касались величия эмбриона на снимке, вовсе не замечая этого величия.

Список витаминов и прочих причиндалов был какой-то очень длинный, аптекарша побежала на склад за каким-то редким мочегонным, бросив снимок на столик у кассы.

Её не было довольно долго, и очередь начала роптать в недовольствии.

«Не буду — будешь» не прекращалось.

Пока вдруг мужчина, при окошке стоявший за будущими родителями, неожиданно не сказал. — Т-с-с-с.

Очередь не поняла, но замолчала. Затихли перед странностью этого высокого гражданина и те, с «буду-не буду». В этой скороговорке их уже слышалось «Будда-будда».

— Буддисты, заключила тетка из очереди.

А высокий красивый гражданин в шляпе опять тссыкнул и, сняв шляпу, сказал:

— Приветствую тебя, — и поклонился перед окошком жизни низко- низко.

Наступила тихая пауза непонятости.

Тут вернулась провизорша с коробочкой пилюль, схватила скорым рутинным движением рецепт, вычеркнула там что-то шариковой ручкой.

— Всё, — она протянула рецепт со снимком УЗИ будущим родителям.

— Осторожно! Вы вторгаетесь, предупредительно сказал мужчина и, перехватя снимок, задержал его на долю секунды и улыбнулся.

— Привет, малыш. Прости нашу глупость.

Будущий папаша резко выхватил листок из рук незнакомца и небрежно сунул в рюкзак вместе с пакетом лекарств.

«Буддисты», все еще споря, «будешь — не будешь», покинули аптеку.

— Следующий, — выглянула из окошка провизорша.

Мужчина надел шляпу и невежливо как-то отвернулся от окошка. И отошел, вместо него тут же выросли следующие из очереди.

В очереди облегченно и радостно вздохнули.

— Продвинулись, наконец.

Чудак в шляпе вышел на улицу. Там он наткнулся на «буддистов», которые выясняли свои отношения с громкой интонацией. Тема ссоры впрочем сменилась. Теперь был спор о деньгах.

Дороже — дешевле.

Мужчина направился было к ним.

— Ребята, потише, пожалуйста, ему страшно.

«Буддисты» не слышали его. Впрочем сев в машину и почувствовав себя в безопасности от этого городского сумасшедшего, женщина все-таки спросила:

— Кому, кому страшно? Бред.

— Тому, кто в пути.

Но женщина не вникала, закнопила стекло и они уехали.

А мужчина поежился, передернул плечами, как будто выпил ложку горькой микстуры, и пошел дальше по своим таинственным делам.

А пара в машине ехала насупившись, пока муж не сказал в недоумении — Кому, кому это страшно. Что он имел ввиду.

— Сумасшедший — резюмировала жена.

— Нет. Не думаю.

— Сумасшедший, — не сдавалась будущая родительница.

— Он снял шляпу. Нет, ты видела?

— Вот и ты согласен.

— Дурдом, кивнул муж.

И они помирились.

24 сентября 2019, Льняная тетрадь.

Впечатление

Нет ничего гаже обманных фонарей на улице. Вроде и горят желтым, но светом это трудно назвать. Так, подвесили обманки, да еще почему-то на высокие столбы, так и хотелось притянуть их к себе поближе, как летом ветку орешника в лесу, чтобы сорвать нужный плод.

Бесплодное занятие ругать тусклость предмета, он в ней не виноват.

Так задумано каким-то человеком, автором. Ему почему-то нравился этот темно-желтый цвет, придававший улице болезненный вид и погружавший редких прохожих в желтую тоску.

«Только сумасшедших не хватает», — подумалось Юле.

Ан нет. Всего в достатке.

— Вы не знаете где здесь кино бесплатно…, — её держала за лацкан пальто тонкая старушечья ручонка в перчатке из черной кисеи, не по сезону. И старушка, как милостыню, просила у нее показать этот кинотеатр, где крутят бесплатное кино.

Но Юля не знала, вернее знала, что этот кинотеатр давно закрыт, и в нем сувенирная лавка с китайскими поделками.

Огорчать старушку она не стала, просто сказала, что не местная и старушкина ручонка отпустила ее на волю. Но Юле как бы перешло от нее, как инфекция или вирус, состояние тревоги и неприкаянности, тревожного поиска ненужного чего-то и забытого во времени предмета.

Она, зараженная неприкаянностью этой старушки в ажурных перчатках, вдруг как споткнулась о новое видение своей жизни. Из памяти не уходило милое интеллигентное и потерянное лицо этой пожившей женщины, которая искала в прохожем собеседника. Её моноложная непрерывная речь была обращена с просьбой вспомнить этот кинотеатр повторного фильма. Беспокойное лицо ее, худое и тревожное, врезалось в Юлину память навсегда.

Она вспомнила, что старушка и о библиотеке спрашивала. Допытывалась о старых, знакомых уже только немолодым горожанам предметах.

Она ведь именно её схватила за лацкан пальто, узрев в ней ровесницу и понимавшую утерянные давно смыслы.

И Юля вдруг увидела себя глазами этой одинокой прохожей. Она была точным её отражением.

В одиноком вечернем отуплении, она шла медленно по темной улице и мрачно думала о тусклых фонарях.

И ведь старушка в кисейных холодных перчатках обратилась к ней, как к сестре по времени и одиночеству в нем.

И Юле вдруг захотелось оглянуться и догнать незнакомку и сказать, что кинотеатра давно уже нет, а библиотеку