— Спасибо, успокоил.

Пройдя через фойе, мы направились к лифту. Поднимались молча, не глядя друг на друга, наблюдая за мельканием цифр на световом табло. Расстеленный во всю длину коридора ковер приглушал шаги. Переступив порог, я впервые за вечер испытала облегчение — сумка стояла у кровати.

— Ты где-то рядом?

— Через два номера от твоего. — Марк рассеянно огляделся. — Угостишь стаканчиком на ночь?

— У меня с собой ничего нет…

— Не сомневаюсь, в баре обязательно что-нибудь найдется. По собственному опыту знаю.

Стаканчик на ночь был мне нужен, как дырка в голове.

— Интересно, что же задумал Спарачино?

Бар представлял собой небольшой холодильник, заполненный пивом, вином и крошечными бутылочками с более крепкими напитками.

— Он видел нас вместе. Что дальше?

— Зависит от того, что я ему скажу.

Я подала ему пластмассовый стаканчик со скотчем.

— Хорошо, тогда позволь мне сформулировать вопрос несколько иначе. Что ты собираешься ему сказать?

— Что-нибудь совру.

Я опустилась на край кровати.

Марк пододвинул стул. Наши колени почти соприкасались.

— Скажу, что пытался выудить из тебя кое-какую информацию. Скажу, что хотел ему помочь.

— Что использовал меня. — Мысли рассыпались, как карточные домики. — Что у тебя есть ко мне подходы. Потому что когда-то мы были вместе.

— Да.

— И все это ложь? — вырвалось у меня.

Марк рассмеялся, а я вдруг вспомнила, как сходила с ума от одного лишь этого смеха.

— Не вижу ничего смешного. — В комнате было жарко. Лицо горело от выпитого скотча. — Если все это вранье, то что же тогда правда?

Марк все еще улыбался, и его глаза не отпускали меня.

— Кей, я всегда говорил тебе правду. — Он помолчал, потом наклонился и прикоснулся к моей щеке, а мне стало страшно — я жаждала поцелуя.

— Почему бы тебе не задержаться? Хотя бы до завтрашнего вечера? Утром мы могли бы поговорить со Спарачино.

— Нет. Именно этого он от меня и ждет.

— Как скажешь. Тебе решать.

Потом, когда Марк наконец ушел, я лежала на кровати, глядя в темноту и чувствуя прохладную пустоту рядом. В те давние дни он никогда не оставался на ночь, и по утрам я бродила по комнате, собирая разбросанную одежду, стаканы, тарелки, бутылки из-под вина и полные окурков пепельницы. Тогда курили мы оба. Засиживались допоздна, до двух-трех ночи, болтали, смеялись, ласкались, пили и курили. И еще спорили. Как я ненавидела эти споры, слишком часто переходившие в злобный обмен репликами, когда на удар отвечали ударом, на выпад — выпадом, на цитату из кодекса — философским высказыванием. И я постоянно ждала, когда же он скажет, что любит меня. Но не дождалась. По утрам я просыпалась с тем же ощущением пустоты, которое познала еще ребенком, когда после Рождества помогала матери собирать разбросанную упаковочную бумагу.

Я сама не знала, чего хочу. Может быть, не знала этого никогда. Эмоциональная разобщенность никогда не компенсировалась близостью, и тем не менее я не извлекла для себя никаких уроков и ничему не научилась. Ничего не изменилось. Все осталось по-прежнему. Стоило Марку протянуть руку, и я бы потеряла остатки рассудка. Желанию чуждо благоразумие, и потребность в близости неистребима. Много лет я не позволяла себе вспоминать давние картины: горячие губы… жадные руки… ненасытный голод страсти… Теперь эти воспоминания снова мучили меня.

Накануне я забыла предупредить, чтобы меня разбудили утром, и не стала заводить будильник, но поставила свои внутренние часы на шесть и проснулась точно вовремя. Сидя на кровати, я чувствовала себя так же отвратительно, как и выглядела. Горячий душ и последующие процедуры не помогли спрятать темные мешки под глазами и замаскировать бледность. Яркий свет в ванной и зеркало явили меня самой себе с жестокой откровенностью. Я позвонила в «Юнайтед эйрлайнз» и ровно в семь уже стучала в дверь номера Марка.

— Привет. — Он неприятно поразил меня свежестью и бодростью. — Передумала?

— Да. — Знакомый запах одеколона в одно мгновение перетряхнул мои мысли, как кусочки разноцветного стекла в калейдоскопе.

— Я так и знал.

— Откуда ты мог это знать?

— Ты никогда не увиливала от драки, — сказал Марк, глядя на меня в зеркало, перед которым завязывал галстук.

Встретиться договорились в офисе «Орндорфф и Бергер» после ланча. Фойе фирмы производило впечатление безжизненного космического пространства. Над черным ковром высилась массивная черная консоль; солидный латунный блок служил столом, дополненным двумя черными акриловыми стульями. Никакой другой мебели не было — ни картин, ни растений в горшочках, только несколько гнутых, искореженных скульптурных форм, разбросанных по помещению, как куски ворвавшейся в пустоту шрапнели.

— Чем могу помочь? — Секретарша привычно улыбнулась из глубины своей рубки.

Прежде чем я успела ответить, неразличимая на фоне темной стены дверь бесшумно отворилась и Марк, забрав сумку, повел меня по длинному, широкому коридору. Мы проходили мимо просторных кабинетов с большими окнами, предлагавшими взглянуть на серую панораму Манхэттена. Ни одной живой души я пока не встретила — наверное, все ушли на ланч.

— Кто же проектировал ваше фойе? — прошептала я.

— Ты его увидишь, — пообещал Марк.

Кабинет Спарачино был вдвое больше остальных; эбонитовую глыбу письменного стола с разбросанными пресс-папье из полированного камня окружали стены книг. Сам адвокат звезд сцены и воротил развлекательного бизнеса в дорогом костюме а-ля Джон Готти,[8]из нагрудного кармана которого выглядывал уголок кроваво-красного платка, совсем не отреагировал на наше появление. Мало того, он даже не взглянул на нас, пока мы не сели. «Не самый радушный прием», — подумала я.

— Вы, полагаю, собрались на ланч, — произнес наконец хозяин кабинета, закрывая папку и буравя меня холодными серо-голубыми глазами. — Обещаю, доктор Скарпетта, что долго вас не задержу. Мы с Марком уточняли кое-какие детали, касающиеся дела моего клиента, Берилл Мэдисон. Как ее адвокат и исполнитель завещания, я обязан прояснить некоторые вопросы и уверен, что вы окажете мне полное содействие.

Я молчала, безуспешно стараясь отыскать пепельницу.

— Роберту нужны ее бумаги, — тоном беспристрастного свидетеля добавил Марк. — В частности, Кей, рукопись книги, над которой мисс Мэдисон работала в последнее время. Я уже объяснил ему раньше, что служба судебно-медицинской экспертизы не хранит личные вещи, по крайней мере в данном случае.