Рассказ получался интересный.

— А вот и нет. Впечатление обманчиво, и хоть малыш Эл выглядит на все сто, костюмчик ему не носить и в папашины башмаки не влезть, понятно? Перевожу. Эл — неудачник. Старик ему не доверяет и за свой стол не пускает. Потолок для бедняги — указывать придуркам на мойке, как полировать крыло и выравнивать бампер. В общем, я присмотрелся и вижу: у парня здесь не все в порядке. — Лейтенант повертел пальцем у виска.

— Может, стоило поговорить с отцом? — сказала я.

— Ага. И старик Хант признается, что у наследника крыша едет?

— И что дальше?

— А вот посмотри кассету, док. Я ее сам записал. Целое утро провозился с Элом Хантом в управлении. Любит парень потрепаться: заведется — не остановишь. К тому же его очень интересует, что случилось с Берилл. Сказал, что прочитал об этом в газете…

— Как он узнал, кто она такая? Газеты ее фотографий не печатали, по телевидению их тоже не показывали. Как он узнал ее имя?

— По его словам, он и понятия не имел, кто она такая, та блондинка, что приезжала на мойку, пока я не показал фотографию с водительского удостоверения. Тут он разыграл сцену — мол, потрясен до глубины души. Внимательно меня слушал, буквально впивался в каждое слово и уж слишком был напряжен для человека, который всего-то и видел ее пару раз, и то издалека. — Марино положил на стол смятую салфетку. — Короче, док, тебе лучше самой все услышать.

Я поставила кофе, убрала со стола грязную посуду, мы перешли в гостиную и сели к телевизору. Место действия я узнала сразу, потому что видела его множество раз. Комната для допросов в управлении полиции представляла собой маленький, обитый панелями закуток, посреди которого стоял голый стол. Возле двери был выключатель, и только посвященный или опытный специалист заметил бы отсутствие верхнего шурупа. С другой стороны крохотного отверстия находился кабинет видеозаписи, оборудованный специальной широкоугольной камерой.

На первый взгляд Эл Хант держался уверенно. Светловолосый, с залысинами, немного одутловатый, он был бы не лишен привлекательности, если бы не безвольный, срезанный подбородок, из-за которого лицо как будто терялось в шее. В кожаной красно-коричневой куртке и джинсах, с банкой «севен-ап» в руке, Эл сидел за столом, не спуская глаз с Марино, и только стиснувшие жестянку пальцы выдавали его напряжение.

«— Так что такого в ней было особенного, в Берилл Мэдисон? — спросил Марино. — Почему ты обратил на нее внимание? У вас же на мойке каждый день по сотне машин. Ты же не будешь утверждать, что запоминаешь всех клиентов?

— Я запоминаю гораздо больше лиц, чем вы можете себе представить, — ответил Хант. — Особенно постоянных клиентов. Я, может быть, плохо помню имена, но лица запоминаются лучше, потому что большинство из тех, кто к нам приезжает, обычно выходят, когда машину моют. Многие приглядывают…

— Приглядывают?

— Да, приглядывают за мойщиками, чтобы все было сделано как положено. Некоторые даже берут полотенца и помогают вытирать, особенно если не слишком торопятся. Есть и такие, что просто не могут стоять в стороне и ничего не делать.

— И что же, Берилл была из таких? Приглядывала?

— Нет, сэр. У нас есть пара скамеек, так Берилл обычно выходила и сидела там. Читала книжку или газету. На других она внимания не обращала, и особенно общительной и дружелюбной я бы ее не назвал. Наверное, поэтому она мне и запомнилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Что она посылала сигналы. А я их принимал.

— Сигналы?

— Люди посылают самые разные сигналы, — объяснил Хант. — Я их принимаю, потому что настроен на них. Сигналы могут многое рассказать о человеке.

— А я, Эл? Я тоже посылаю сигналы?

— Да, сэр. Сигналы посылают все.

— И какие же посылаю я?

— Бледно-красные, — с совершенно серьезным лицом ответил Хант.

— Что? — Марино на мгновение растерялся.

— Я воспринимаю сигналы как цвета. Вам это, может быть, кажется странным, но такое явление довольно распространено. Среди нас есть люди, которые чувствуют исходящее от других сияние. Оно бывает разного цвета. Это и есть сигналы. Те, что идут от вас, бледно-красные. Теплые, но и агрессивные. Вроде предупреждающих. То есть они притягивают, но при этом и предполагают некоторую опасность…»

Марино остановил пленку и хитро улыбнулся.

— Ну что? Разве парень не псих?

— Я бы сказала, что он тебя расшифровал. Теплый, агрессивный и опасный.

— Чепуха, док. Малый — совершенная бестолочь. Послушать его, так все население какая-то ходячая радуга.

— То, что он говорит, имеет некоторое психологическое основание, — сухо ответила я. — Различные эмоции действительно ассоциируются с определенными цветами. На основании этого, в частности, выбирают цвета для публичных мест, гостиничных номеров, учреждений. Синий, например, ассоциируется с депрессией. В психиатрических клиниках практически нет помещений, окрашенных синей краской. Красный — сердитый, агрессивный, страстный. Черный — зловещий, угрожающий, нездоровый. Ну и так далее. Если не ошибаюсь, Хант получил степень магистра психологии, ведь так?

Марино мои замечания пришлись не по вкусу, и он снова включил видеомагнитофон.

«— Вероятно, все дело в роли, которую вы играете, — продолжал Хант. — Вы детектив, и сейчас вам нужна моя помощь, но вы также не доверяете мне и можете стать опасны, если я что-то скрою от вас. Это та часть сигнала, которую я назвал бы предупреждающей. Другая часть, теплая, — это ваша чуткость, дружелюбие, отзывчивость. Вам хочется, чтобы люди доверяли вам. Может быть, вы и сами тянетесь к людям. Вы жестки в поступках, но хотите нравиться другим…

— Ладно, — перебил лейтенант. — Как насчет Берилл Мэдисон? Ее цвета ты тоже принимал?

— Да, конечно. Именно это меня в ней и поразило. Она была другая. Совершенно другая.

— Как это? — Марино подался назад, и стул под ним жалобно скрипнул.

— Она была как бы в стороне от всего. Надменная, равнодушная, отчужденная. Я ощущал арктические цвета. Серо-голубой, бледно-желтый, как слабый солнечный свет, и белый. Белый был такой холодный, что казался горячим сухим льдом. Дотронься — и обожжет руку. Именно вот эта белая часть и была другой. Обычно женщины испускают сигналы пастельных тонов. Чаще всего они совпадают с цветом одежды, которую носят. Розовый, желтый, голубой, зеленый. Есть дамы пассивные, невозмутимые, прохладные. Иногда попадаются с темными насыщенными красками: темно-синей, красной или красно-коричневой. Это более сильный, агрессивный тип. Такая может быть юристом, врачом, бизнес-леди. Они и костюмы носят подобных же цветов. Выходят из машины и стоят. Наблюдают за работой. Такие ничего не пропустят. Ни полоски пыли на ветровом стекле, ни комочка грязи под крылом. Заметят и укажут. Не постесняются.

— Тебе такие женщины нравятся? — спросил Марино.