– Ты серьезно? – искренне удивился Владимир.

Нет, Валентина Сергеевна вполне себе миловидная женщина, разве только героических пропорций, причем не ввысь, а вширь. Он ничего не хотел сказать против, но, честно говоря, такая дама на любителя. А уж в то, что из-за нее могут разбушеваться шекспировские страсти, и вовсе верилось с трудом. Однако Семеныч, запихав в рот кашу, только решительно тряхнул головой, утверждая, что в его словах нет ни капли лжи.

Завтрак уже подходил к концу, когда Семеныч начал вертеться во все стороны. Потом привстал, чтобы выглянуть в окно, выходившее на автомобильную стоянку за общежитием, после чего переместился и взглянул в окно, выходящее на улицу. Но, похоже, увиденное там ему не понравилось. Хотя что именно, Владимир не понял.

По дороге проехал бортовой УАЗ, затем пара велосипедистов. По тротуару на противоположной стороне улицы спешили двое пешеходов. Рабочий день тут начинается в восемь, так что народ зашевелился. Но в непосредственной близости от общежития не было ничего такого, что могло бы вызвать недовольство охотника.

– Ты чего, Семеныч?

– Да что-то не вижу Витькиного УАЗа. О, Валентина, а где Витька, не в курсе? – встрепенулся он, едва заметив, как в столовую вошла комендант.

– Так он еще с вечера расплатился за постой и предупредил, что они с Дашей пораньше отбудут.

– Вот паршивец! Я же сказал ему, что вместе поедем.

– Ну так и я ему про это. А он: мол, дядя Ваня опять в штопор свалится, а с него спросят. Учительницу в Рыбачьем ждут не дождутся, август уже, и времени до начала учебного года все меньше и меньше.

– Я этому паразиту… Мало ли что в дороге стрястись может.

– Ты, Семеныч, не буянь. Сам виноват, что веры тебе нет. Я и то думала, что ты и впрямь у марухи какой запрешься и будешь там как сыч нажираться на все свои охотничьи доходы.

– Я с моими деньгами могу поступать так, как мне будет угодно, пока вреда от меня людям нет.

– Да хоть упейся, Ваня. Но тогда уж не возмущайся, что веры тебе нет.

– Валентина, заруби себе на носу: я запойный и это моя беда. Но никто не может сказать, что я его хоть в чем-то подвел, если что пообещал на трезвую голову. А этот паршивец… Знаю я, чего он встрепенулся. Ну, попадись мне, башку оторву!

– Думаешь, из-за Дашки?

– К гадалке не ходи. Он ведь уже начал вокруг нее гоголем вертеться?

– Ну-у, есть такое дело, – задумчиво кивнув, ответила женщина. – Но с другой стороны, он тут уже четыре года, считай, повзрослел на Колонии, а потому знает, как оно здесь с невестами. Небось решил и дорогу использовать, чтобы лишний раз блеснуть перед девкой.

– Так и пусть блещет. Мы-то чем ему помешаем, если в другой машине поедем?

– Да кто же вас поймет, чем вы думаете, когда вам моча в голову бьет? Ты вот что, Иван, не заводись. Собирайся да езжай с Богом. С КПП свяжись, с постом на развилке у порта, чтобы задержали мальца. Тут километров шестьдесят, и дорога вполне людная, беды не должно случиться.

– Валентина Сергеевна, а как бы мне вещички на стоянку доставить? – поинтересовался в свою очередь Владимир.

Езда большегрузных автомашин в поселках не приветствовалась. Разве только строительная техника и сугубо по делу. Остальной большегруз в основном оставался на охраняемых стоянках при въездах в поселки. А местные охотники-промысловики катались только на «Уралах», с холодильной камерой вместо кузова. Поэтому до машины Семеныча нужно было еще добраться.

– Да никаких проблем, Володя. Бери велосипед с прицепом и кати на стоянку. Я потом какого-нибудь мальца отправлю. Пятьдесят копеек оставишь, за глаза хватит.

– Да я и рубль оставлю.

– Не надо мне развращать детвору. А то потом не допросишься помощи.

Нда-а. Неужели и он на велосипеде смотрится так же несуразно, как и Семеныч? Если да, то лучше бы с этим делом завязывать. Это же смех один. Впрочем, возможно, тут дело в другом. Просто одним это идет, а другим нет.

Вот Семеныча, Рогова, представить можно только, например, за рычагами гусеничного трактора. Что же касается Валковского, то так сразу и не поймешь. Нужно взглянуть со стороны, хотя бы на видеосъемке, чтобы оценить, и только потом уже делать какие-то выводы.

Валковский прислушался к себе. Да ну его к лешему, с этими выводами и взглядом со стороны. В конце концов, какая разница, смешон или нет. Главное понять, удобно ли это тебе. Вот ему, к примеру, очень даже удобно. Как только садится в седло, тут же настроение улучшается и вспоминается беззаботное босоногое детство.

Причем босоногое в прямом смысле этого слова. Бедное у него было детство, чего уж там. Отец вроде как и не пил, человеком был работящим, но в то же время нерешительным. Последнюю рубаху был готов с себя снять. Дома палец о палец не ударит, а для кого другого в лепешку расшибется. Потому и ездили на нем все кому не лень.

Когда же пришло время перемен и отец, простой трудяга, не вписался в новую рыночную экономику, никто не подумал протянуть ему руку помощи. Возможно, именно поэтому Владимир и пришел к выводу, что человек человеку волк и что каждый должен быть сам за себя. Потому и не было ему дела до людской боли, а в жизни остался только один смысл: целесообразность и личная выгода.

Эти его воззрения нашли отклик в милиции, претерпевавшей изменения не в лучшую сторону вместе со всей страной. Он ничего не придумывал и не являлся новатором. Не он ставил работу милиции на новые рэкетирско-вымогательские рельсы, он просто принял правила игры и, чего уж там, качественно вписался в систему…

– Наконец-то, Семеныч, – не скрывая радости, поприветствовал двух велосипедистов охранник стоянки. – Совесть есть? Оставил собаку без присмотра чуть не на неделю.

– Случилось что? – тут же озабоченно встрепенулся Рогов.

– Да житья от нее никакого. То тявкает, то скулит, ни минуты покоя.

– Фу-у-ух… Андрюха, ты так больше не пугай. Я уж думал, беда какая приключилась.

– А что нервы у нас тут не железные, ты не подумал?

– Так вроде не слышно ничего.

– Ага. Только минут пять, как угомонилась, скотина такая. Вот так подремлет чуток и опять заводится, как будто у нее моторчик в одном месте.

– Все, я понял, – примирительно выставив перед собой руки, покаялся охотник. – Сколько должен доплатить за нервы?

– Нисколько не должен. Но мы с твоей псиной больше связываться не будем.

– Кормили хоть?

– Кормили, и она не отказывалась, не переживай, – отмахнулся охранник.

– А из оружейной лавки товар для меня прибыл?

– Там, под навесом, в дальнем углу. Тачка там же.

– Ага. Спасибо.

– О чем это он? – поинтересовался Владимир, когда они отошли от проходной.