На лице Зои Никитичны отразилось облегчение. По крайней мере, ситуация выглядела более определенной и не такой безнадежной. Главное, имелся союзник, которого она видела в Ремезове. Соскочив с постели, прошлепала босыми ногами к бельевому шкафу, порылась на одной из полок и извлекла из-под стопки ночных сорочек несколько дискет.

Это он прислал через Черевичко, вместе с письмом.

Ремезов покачал головой. Все оказывалось проще, чем это предполагали изощренные профессионалы. Куда Зайченко мог спрятать похищенные им материалы, какой хитроумный способ придумал? Камеры хранения в аэропортах и на вокзалах, банковские сейфы, чемодан с двойным дном… А всего-то речь шла о несанкционированном вложении в диппочту. Володя дружил с шифровальщиком Толей Черевичко, который систематически нарушал инструкцию и пересылал с женой Зиной или с дипкурьерами буквально все: от денег до антиквариата.

Ремезов поцеловал любовницу, и она благодарно затихла у него на груди. Разумеется, они поговорили, и Зоя Никитична окончательно успокоилась. Ремезов вернет материалы, с Володей поговорят по душам… Взыскания ему, конечно, не избежать, отзыва из командировки тоже, но карьера не будет загублена и потом представится не один шанс восстановить свою репутацию.

…Подступала ночь. Ремезов молчал, сосредоточенно дымя сигаретой, глядя, как лиловеет небо. Не сумев сдержать распиравшего меня любопытства, я задал вопрос:

Чем же все кончилось?

Да ничем, пожал плечами Ремезов. Материалы отдал, сам уехал.

А как… Зоя Никитична?

Ремезов нехотя оторвался от созерцания горных ландшафтов.

Мы не должны забивать себе голову сложными рефлексиями, важно уметь свести любую проблему на элементарный уровень. Отчетливо видеть, к чему ведет тот или иной вариант, каковы затраты, практическая отдача… Эмоциональный контроль вносит ясность, избавляет от внутренних терзаний. Зоя мне нравилась… очень нравилась, но развивать наши отношения было бы глупо и нечестно. Правда, признаюсь, я все-таки ненадолго выпустил вожжи из рук, чувства разгулялись. Стал подумывать, что можно оставить службу, устроиться в одну контору на хорошие деньги… В общем, решил заехать к Зое накануне отъезда. Имелась шальная мыслишка – не сдать ли билет. Рейс, правда, был отличный через Франкфурт, стыковки удобные.

…В тот раз он не стал останавливаться у метро, а доехал прямо до дома на улице Чаплыгина. Быстрый взгляд на ее окно: сквозь занавеску просматривался силуэт стройной фигуры.

Встретила как обычно: поцеловала, помогла снять пиджак, провела в комнату. Они пили чай с лимоном, лакомились шоколадным тортом, время шло, а Ремезов все не решался сказать о главном. На него навалились сомнения. Ну, согласится она… Это значит жить не только с ней, но и с ее мыслями, воспоминаниями, которые так или иначе будут связаны с сыном. На что ему подобное самоистязание, которое растянется до самой смерти? Ради домика в Подмосковье, прогулок по утрам, вечеров у камина, когда за окнами расползается сырость? Но этим дело не ограничится. Какое-то время он будет получать удовольствие от женщины, которая ему пришлась по вкусу, с которой хорошо в постели. Но это пройдет, и скоро. Допустим, она замечательно сохранилась, но годы сделают свое, недалек тот день, когда ее кожа станет дряблой, грудь обвиснет, рот западет, и никакие ухищрения не смогут приостановить процесс старения плоти. В любом случае рано или поздно ему придется с отвращением взирать на собственное тело обрюзгшее, немощное. Стоит ли добавлять к нему еще одно, обольщаясь призрачными надеждами?

Он допил чай, аккуратно промокнул салфеткой рот и попрощался. Зоя Никитична откровенно расстроилась, но не подала виду, предложив Ремезову заходить, когда тот будет в Москве. Он твердо пообещал, хотя знал, что больше они не увидятся.

…Мы с Ремезовым вернулись в Исламабад, распрощались, пообещав не терять друг друга из виду, писать, звонить… Но как это обычно бывает, уже никогда не встретились. От знакомых слышал, что жил он одиноко, в своем родном городе, родных у него, по-моему, не было.

А я потом отыскал следы этой истории. Это оказалось не сложно, достаточно было просмотреть эмиратские газеты.

Вот, что там написали.

Российский гражданин Владимир Зайченко возвращался на родину из Пакистана и решил на несколько дней задержаться в Шардже. Кто же упустит возможность отдохнуть – поплавать в море, понежиться на солнце. Спустя неделю постоялец отеля «Карлтон» вызвал к себе в номер парикмахера. Подровняв виски, затылок, тщательно выбрив подбородок, цирюльник аккуратно перерезал своему клиенту горло. Как выяснилось, настоящий парикмахер в то утро опоздал на работу – его автомобиль попал в аварию, и разбирательство с дорожной полицией затянулось на целый час.

Ремезов познакомился с ней в боулинге. У нее были светлые волосы, зеленые глаза и чудесная фигура. Мелинда Новак. Американка из Миннесоты, задрипанного американского штата. Но с шармом. Никакой там англосаксонской угловатости и сухости. Женственность и очарование в квадрате. Бросала шары ловко, с естественной грацией. Мужики пожирали ее глазами. Тридцать один год, вице-консул. Ремезов пригласил ее на чашку кофе и к его удивлению она согласилась.

Все это случилось давно, когда Советский Союз еще не развалился, но неотвратимо шел к своей гибели. Прежнюю веру во всякие там идеалы многие дипломаты успели растерять и исходили из собственных интересов. С какой стати из кожи вон лезть, защищать это государство, когда его предавали сами руководители? Кланялись американцам, сдавали одну позицию за другой.

В ту эпоху на всех дохнуло свободой, открывались новые возможности, и ужасно хотелось ими воспользоваться. Ремезов был молод, строил романтические планы. В них находилось место подвигам, и любовным увлечениям. Мнил себя великим разведчиком и сердцеедом. Был наивен, честолюбив и верил, что горы свернет.

Начальников над ним была тьма. В том числе офицер безопасности Армен Ашотович Овсепян пятидесятилетний армянин, большой дока, придира и зануда.

Все обязаны были предоставлять ему информацию о своих контактах ‒ с пакистанцами и представителями дипкорпуса. Ребята постарше, с опытом и положением, этим пренебрегали. Сами с усами. Армен Ашотович предпочитал не нарываться и терпел, когда его просьбы не выполнялись. А вот остальные отдувались за всех.

Полагалось заполнить анкету, указав имя, гражданство, должность, семейное положение и адрес «контакта». Того, кто не подавал документ в срок, ждала головомойка. Но на крайняк имелась «железная» «отмазка». Дело в том, что докладывать следовало лишь об «устоявшихся связях». То есть, тех, которые поддерживались регулярно. И в случае чего можно было сказать, что контакт, конечно, есть, но слабенький, не факт, что получит продолжение, и зачем засорять мозги шефу. Между прочим, если сотрудник проявлял чрезмерную прыть и заваливал Овсепяна своими писульками, ему тоже доставалось.

Американка не шла у Ремезова из головы и дело, конечно, было дрянь. Перестройка перестройкой, а американская разведка работала против нашей, и наоборот. Горбачев и Шеварднадзе могли корешиться с Бушем и Шульцем, это ничего не меняло. Им можно – другим нельзя. За несанкционированные дружеские отношения с американкой могло влететь. Не говоря уже о любовных. Профессиональная принадлежность Мелинды была секретом Полишинеля. Должность вице-консула традиционно занимали сотрудники ЦРУ.