Никаких аплодисментов. Большинство зрителей спит.

Зевс встает. Он обращается ко мне:

– Мишель, ты хотел знать, и теперь ты знаешь. История повторяется. Меняются только детали, а результат всегда один.

– Но можно ведь как-то прекратить это хождение по кругу! Должен быть способ!

Зевс грустно качает головой.

– Значит, что бы мы ни делали, ничего нельзя изменить? – настаиваю я.

Зевс кивает.

– Ты должен смириться, – говорит царь Олимпа. – Смертные жители Земли таковы, и ты не можешь изменить их судьбу.

С этими словами Зевс превращается в величественного лебедя и улетает в сторону горы. Я слежу за ним, пока он не скрывается из глаз.

– Партия окончена! На этот раз действительно окончена, – объявляет богиня справедливости, с неприязнью глядя на меня.

Зрители с облегчением вздыхают.

Бог людей-акул смотрит на меня. Его глаза пылают ненавистью, он показывает мне неприличный жест. Не раздумывая, я поднимаю анкх и прицеливаюсь в него, держу на мушке его обмотанную окровавленными бинтами голову. Рауль, который первым понял, что я собираюсь сделать, пытается меня остановить. Ксавье Дюпюи, все еще показывающий мне фак, едва успевает удивиться, когда я поражаю его молнией. Голова бога людей-акул отрывается от шеи, взлетает в воздух и падает на землю, подскакивая, как футбольный мяч. Она катится к нижним ступеням Амфитеатра. Тело Ксавье Дюпюи неподвижно стоит, и через некоторое время падает на колени и застывает. Кровь фонтаном брызжет из отрубленной шеи. Потом тело обрушивается навзничь.

На лицах зрителей появляются гримасы ужаса.

Кентавры пытаются помешать мне. Я убиваю первого из тех, кто набрасывается на меня, другие останавливаются, разгневанно фыркая, бьют на месте копытами. Моя решимость пугает их. Я, как в вестерне, сдуваю невидимый пороховой дым с анкха и бросаю оружие на землю.

Афина заставляет кентавров схватить меня, пока я еще чего-нибудь не натворил, и я сдаюсь без сопротивления. Кентавры уносят части тела того, кто недавно еще был богом людей-акул.

Итак, все кончено.

С запавшими глазами, осунувшимися лицами, в запыленных тогах Эдит Пиаф, Жан де Лафонтен, Густав Эйфель, Жорж Мельес, Симона Синьоре, Тулуз-Лотрек, Франсуа Рабле, Бруно Баллар и Рауль Разор-бак удивленно смотрят на меня. Высоко над ступенями Амфитеатра астронавты людей-орлов радостно прыгают на незнакомой планете, где сила притяжения слабее, чем на Земле. Здесь, на Эдеме начинается рассвет, небо становится розовым и лиловым.

Афина ударяет копьем о землю и торжественно объявляет:

– Победителем в игре объявляется… Рауль Разорбак. Аплодисменты.

– Теперь, разберем игру. Снова раздается гонг.

На экранах в ускоренном темпе проносится вся история Земли-18. Океан, покрывающий планету после таяния ледников, которое устроил Кронос, наш первый преподаватель. Появление бактерий, водных растений, инфузорий-туфелек, рыб. Первые материки появляются из воды. Рыбы превращаются в ящериц, ящерицы – в динозавров. Млекопитающие от самых маленьких до самых больших вылезают из своих логовищ, разноцветные птицы порхают над гнездами. Появляются первые люди. Толпы кочевников. Первые города, окруженные полями. Люди укрощают лошадь, приручают собаку, начинают хоронить покойников, соблюдая особые ритуалы, занимаются сельским хозяйством и ткачеством, изобретают колесо, кузницу, гончарный круг. Строят жилища из камня. Начинаются первые войны. Появляются древние города, обнесенные каменными стенами. Рынки, дороги, акведуки, школы, замки, мастерские, паровой двигатель, бензиновый двигатель, электромотор, заводы, ружья, машины, самолеты, телевидение. Все растет, увеличивается, изменяется, развивается, чтобы привести к запуску ракеты людей-орлов, охваченной ярким пламенем.

Рауль низко кланяется, благодаря зрителей, которые громко скандируют его имя:

– Рауль Разорбак! Рауль Разорбак!

Ему бросают цветы, увенчивают лавровым венком, лентами.

– А этого – в тюрьму, – приказывает богиня справедливости, указывая на меня пальцем. – Завтра мы будем судить его, и он ответит за все свои преступления.

Все смотрят на меня. Афродита потрясена, но не решается вступиться и отводит глаза.

Я шепчу:

– Прости меня, Мата Хари. Я проиграл…

Апоптоз – это явление программируемой клеточной смерти. Например, появление пальцев у человеческого зародыша – это тоже апоптоз.

На начальной стадии рука похожа на плавник рыбы или тюленя. Затем клетки, которые находятся между пальцами, отмирают. «Самоубийство» клеток необходимо для того, чтобы в конце концов получилась человеческая рука. Заканчивается «рыбья» стадия развития эмбриона.

Точно так же происходит исчезновение хвостика у зародыша. Саморазрушение этого хвостика означает завершение стадии «примитивного животного» в нашем развитии. Формируется позвоночник без хвостового отдела, характерный для человека.

В растительном мире апоптоз проявляется в осеннем листопаде. Каждый год дерево создает клетки, которые необходимы ему, но должны будут исчезнуть, чтобы дерево могло развиваться дальше.

В человеческом теле клетки постоянно обращаются к мозгу с вопросом – в чем их задача, зачем они нужны? Мозг указывает клеткам, как им расти и развиваться, а некоторым приказывает умереть.

Понимание феномена апоптоза открывает новые горизонты для ученых, в частности для исследователей раковых заболеваний. Рак появляется в результате того, что некоторые клетки отказываются выполнять приказ самоуничтожиться. Они продолжают расти, несмотря на сигналы, которые им посылает мозг. Некоторые ученые считают, что это происходит потому, что клетки эгоистично стремятся к бессмертию, и размножаются, хотя в результате этого погибнет весь организм.

Эдмонд Уэллс, Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI

Дверь захлопывается. Гремят многочисленные засовы. Кентавры грубо обращаются со мной, ведь я убил одного из них. Камера довольно просторная. В ней даже есть вполне удобная кровать. Через зарешеченное окно я вижу окутанную туманом вершину первой Горы Эдема.

Я ложусь на постель. В моем мозгу всплывает вопрос, который я нередко задаю себе: «Что я тут делаю?» Что я делаю в тюрьме Олимпии, на краю вселенной, так далеко от Земли, где я родился?

Я пытаюсь заснуть. Но сон ведет себя как кошка, которая была у меня когда-то: его нет, когда он нужен, а когда не нужен тут как тут, и только мешает. В моей голове проносятся события последнего дня. Я неподвижно лежу с открытыми глазами и прерывисто дышу.

Итак, теперь я знаю: ничего нельзя изменить. Люди обречены повторять одни и те же ошибки, так как это записано в программе, согласно которой они действуют.