Нет, Мушарраф не был тем союзником, которого из него хотели сделать Буш и его помощники52. Отношения походили на манипуляции фокусника. В основе лежало заблуждение, причиной которого было то, что все выглядело вполне правдоподобным. Генерал притворялся другом администрации Буша, а экстремисты в это время все глубже укоренялись на пакистанской земле. Усама Бен Ладен, в частности (он мог помахивать рукой генералу Мушаррафу, когда тот при посещении Абботтабада делал пробежку прямо около его дома), удобно устроился в своем новом укрытии в городе, в котором располагался армейский гарнизон и который защищали пять военных блокпостов. Также при Мушаррафе талибы начали перекраивать свои силы в Пакистане, готовясь к тотальной войне против американских войск и афганского правительства.

Мушарраф помогал Вашингтону делать вид – и даже верить, – что происходящее в Пакистане на самом деле не происходит. Страну, которую мы расхваливали как ценного попутчика на сверкающем пути к спокойствию и демократии, все глубже затягивало в болото экстремизма, и она прилагала усилия для того, чтобы сломать все, что мы создавали в Афганистане. Циники называли двуликую стратегию двойной игрой Пакистана. Однако заблуждение по поводу того, что Талибан можно сломить при помощи их ушлого партнера Пакистана, сыграло свою роль, дав возможность администрации Буша отвратить свой взор от Афганистана и Пакистана и направить внимание на Ирак.

Генерал Мушарраф позже объяснит свою мотивировку подхалимажа Соединенным Штатам тем, что после 11 сентября Америка пригрозила отправить Пакистан обратно в каменный век, если он не сменит курс53. Несколько американских политиков предположительно довели эту точку зрения до главы разведки генерала Ахмада Махмуда, который по стечению обстоятельств оказался 11 сентября в Вашингтоне. Когда Махмуд, крестный отец Талибана и вдохновитель переворота 1999 года, приведшего Мушаррафа к власти, докладывал о ситуации своему шефу, он не жалел слов и не деликатничал. Далее Мушарраф вызвал девять командиров армейских корпусов – а по сути, весь свой кабинет министров – и сообщил им, что у Пакистана возникли проблемы. Пакистан – это не Сирия, а часть большого арабского мира, который станет защищать себя от американского гнева. Пакистан одинок перед лицом враждебной, как всегда, Индии, а сейчас еще и вызвал на себя гнев международного сообщества. Для защиты таких своих стратегических завоеваний, как программа создания ядерного оружия и влияние на Кашмир и Афганистан, Пакистану придется идти своим путем до конца – или, по крайней мере, он вынужден будет действовать так, как будто идет до конца – в соответствии с американскими требованиями. Он станет осуществлять временный тактический отход от своих принципов, идя на оказание поддержки Америке в Афганистане, на деэскалацию джихада против Индии в Кашмире и на согласие бороться с Аль-Каидой. Вознаграждением за это будут не просто миллиарды долларов в виде международной помощи, но также и американская поддержка военному правлению и конец международной изоляции (которая была вызвана переворотом Мушаррафа). И, разумеется, Америка в конце концов уйдет из Афганистана, после чего будет достаточно времени и возможности перестроить то, от чего временно пришлось отказаться. Были отступники, но, в общем и целом, генералитет принял план действий Мушаррафа.

Рядовые пакистанцы остались равнодушными к любовному роману «Буш-Муш». У этих отношений не было никаких корней в обеих странах, от них не было никакой пользы для тех же рядовых пакистанцев, напротив, они еще и страдали от того, что были вынуждены терпеть военную диктатуру и спонсировать наемников джихада.

Положительный облик Пакистана при Мушаррафе (борется с экстремистами, процветает в культурном отношении, растет в экономическом плане) был, по сути, всего лишь мираж. Мушарраф не был не только реформатором, но и убежденным борцом с терроризмом. Экономический бум, случившийся на волне американской помощи, и бегство мусульманского капитала из стран Запада после событий 11 сентября – все это пошло на спад к моменту окончания его правления. И, напротив, экстремизм, который он с такой показной рьяностью выкорчевывал, стал процветать в самых опасных районах Пакистана и расцвел пышным цветом ко времени падения его власти.

В администрации Буша на все это не обращали внимания почти до самого конца ее существования. Большую часть времени пребывания Буша на посту президента, с 2002 по 2008 год, Афганистан сохранял стабильность, а американские войска на его территории считали своей миссией поддержание порядка и очищение страны от остатков повстанчества по мере обретения новым афганским государством своих форм. Естественно, Вашингтон был озабочен тем, чем занималась Аль-Каида в Пакистане, но он не рассматривал Талибан через призму Пакистана, отсюда, и не считал Исламабад неотъемлемой частью процесса урегулирования в Афганистане. Сомнительно, что большую часть времени своего пребывания у власти администрация Буша даже не задумывалась над тем, что ей следует разработать решение вопроса по Афганистану. Миссия была выполнена. Талибы были изгнаны из Кабула и также из страны, а афганский Джордж Вашингтон, то есть Хамид Карзай, строил город на холме[9]. Любые доводы о том, что Пакистан не находится в одной упряжке с Америкой в ее планах по Афганистану, Вашингтон либо отвергал как исходящие от афганцев, ищущих удобный повод для оправдания своих неудач54, либо сваливал на так называемых мошенников из пакистанского межведомственного разведывательного управления, которое Мушарраф с нашей помощью в конечном счете подчинил себе. В то время, в июле 2008 года, за подрывом террористом-смертником начиненного взрывчаткой автомобиля у входа в индийское посольство в Кабуле просматривалась рука МРУ. Это, а также неоспоримое подтверждение подъема активности Талибана в Южном Афганистане выглядело большой нестыковкой в пакистанской иллюзии Вашингтона.

Администрация Буша так и не смогла понять, что Мушарраф гораздо охотнее помогал бороться с Аль-Каидой, чем поднимал руку против Талибана (и, чтобы быть честным, надо сказать, что Вашингтон на самом деле даже и не просил его нацеливаться на борьбу с талибами). Пакистан при Мушаррафе предпринял чисто тактический уход из Афганистана и ждал только подходящего момента, чтобы снова туда вернуться. Афганистан просто очень и очень важен для понимания Пакистаном своей собственной безопасности и удовлетворения своих стратегических амбиций, чтобы он мог окончательно прекратить вмешиваться в дела соседа по приказу Америки.

К 2009 году причастность пакистанцев к возрождению Талибана была неоспоримой. Отныне именно Пакистаном объясняли президенту Обаме причину того, почему насилие в Афганистане было все еще на подъеме, а американские войска сталкивались с получившим подпитку повстанческим движением. Многие правые в конгрессе и средствах массовой информации по-прежнему думали, что все это происходит от того, что в 2008 году свалили Мушаррафа. Вот как изложил свое видение этой ситуации один высокопоставленный представитель администрации Буша: «Единственная проблема Пакистана состоит в том, что там больше нет Мушаррафа». По факту Мушарраф был архитектором возрождения Талибана. Взлет движения в 2008 и 2009 годах никогда не случился бы, если бы талибы в Пакистане или же с помощью Пакистана не вели подготовительной работы, не осуществляли набор людей, их обучение и не проводили деятельность по усилению своей боеспособности. И так было в течение нескольких лет – все это время Мушарраф был у власти.