в Булгар — когда слова наших послов будут наглядно подкреплены действиями! Ну, а булгары свое восстание в той истории подняли и вовсе без чьей-либо помощи — правда, дождавшись, когда большая часть орды покинет их землю… Но я уверен в том, что вторжение русичей станет тем самым катализатором, что подтолкнет их к активным действиям!

Впрочем, вслух эти рассуждения я не озвучил, а вместо этого задумчиво произнес:

— По крайней мере, мы должны попытаться. Естественно, помощь мокшан вряд ли будет действительно существенной — но… Вода точит камень по каплям. Глядишь, мокшане станут одной из этих капель…

Ненадолго прервавшись, я продолжил:

— Нам жизненно необходимо добиться внезапности. Монголы не дураки, наверняка наводнили Русь своими лазутчиками под видом беженцев — а значит, имеют представление о том, что у нас происходит. Следовательно, русичам нужно подготовить будущее наступление, выдав все приготовления к нему, как наращивание сил для обороны.

В голове на этих словах тут же всплыла моя дипломная работа, освещающая, в том числе, и приготовления Гитлера перед вторжением в СССР. Тогда ведь наращивание сил вермахта на границе подавалось под соусом подготовки надежной обороны против будущих ударов РККА. Возводились долговременные огневые точки, разворачивались дивизионы ПВО, прикрывающие пограничные города и железнодорожные станции, в войсках официально говорилось о том, что зольдат перебрасывают на границу именно для того, чтобы защитить Рейх от агрессии большевиков… Руководство СССР купилось на грамотно поданную дезу — поэтому и не объявлялись официальные мобилизационные мероприятия, поэтому и войска не заняли предполья, лишь бы не спровоцировать германцев! Поэтому и немецких воздушных разведчиков не трогали при нарушении границы. Фотографируйте, изучайте — мы не готовим нападения… Только вот удар по СССР был вопросом решенным — и благодаря тщательной воздушной разведке немцы уже отлично знали, что можно поразить огнем крупнокалиберной артиллерии в прифронтовой зоне и где нужно отбомбиться на рассвете двадцать второго июня… Но вслух я сказал, конечно, другое:

— Рати в Муроме, Нижнем Новгороде и ближних к нему Городце и Стародубе, а также соседних с ними малых крепостях стоит собирать постепенно, отправляя пусть даже небольшие отряды в восточное порубежье. Зато почаще! И продолжать делать засеки на возможном пути татар… Но одновременно с тем, заранее приготовить проходы для княжьей и царской дружин, пусть даже вырубив новые просеки в лесах! В поход двинемся после того, как войско Всеволодовичей вернется из-под Пскова, а то и из земель крестоносцев. И если Мстислав Глебович присоединится к нам, то нужно дождаться и его объединения с ратью Юрия Ингваревича… Однако все это возможно! Необходимо лишь заранее определить примерный срок выступления так, чтобы времени дойти хватило обоим, да с запасом — и на него равняться… Все одно тумены, посланные на юг, ближе, чем к концу лета, не вернутся.

…Так вот мы и рассуждаем уже который день о будущем и «блестящем» (в моих мыслях и мечтах) контрнаступлении русичей на поганых — грандиозном по задумке, но не факт, что воплотимом в реальности. Однако же попытаться мы просто обязаны…

И да, больше нам делать просто нечего — помимо праздных разговоров, из всех развлечений нам доступны разве что короткие прогулки по палубе, где мы можем полюбоваться морской гладью. Не так и плохо на самом деле — но не во время качки, а тем паче более сильных волнений. В эти не самые приятные мгновения каюту мне точно не стоит покидать! Ибо волны порой смывают в море даже опытных, физически крепких и привычных ко всему матросов — а что говорить о «сухопутной крысе», раненой в плечо и еще далекой от восстановления?!

Но ничего — путь наш подходит к концу. Вот уже второй день мы идем вдоль побережья Швеции — и, видимо, обрадованный щедрой платой за убитых моряков да вознаграждением за перевозку, Бруно решил доставить нас прямиком в Уппсалу. Где наш ждет купец Добромир, доверенное лицо боярина Гаврилы Олексича, отправившийся в земли свеев ранее — одновременно с нашим выходом в Дерпт. Добромир — частый гость в Уппсале, он знает многих влиятельных людей и имеет выходы на них… В том числе и на служителей церкви.

Столицу Швеции, еще во времена первых викингов бывшую пристанищем их конунгов, этот древний «двор богов» нельзя сравнивать с крошечным, перестраивающимся из замка Дерптом. Да и влияние ландмейстера Ливонского ордена не сравнимо с властью и авторитетом братьев-ярлов из рода Фолькунгов. Увы, мы вряд ли сможем попасть на «прием» к Ульфу Фасе или к Биргеру, другого полета птицы.

Впрочем, это нам и не нужно. Доверенное лицо папского легата, прибывшего в Уппсалу с наказом великого понтифика начинать очередной, «Финский» крестовый поход, имеет большое влияние на местных церковников — и в тоже время это пришлый человек, не очень разбирающийся в местных реалиях. Выдав ему всю ту же дезу-полуправду о конфликте братьев, об уязвимости русичей, озвучив просьбу посадника поддержать Новгород в борьбе с князьями, мы (как я на то надеюсь) запустим серьезную цепную реакцию. В результате которой убеждать Фолькунгов ударить по Новгороду именно сейчас будут уже высшие чины церкви, имеющие здесь значительное влияние. И слово их будет весить гораздо больше, чем слова каких-то неизвестных посланников…

Главное, чтобы Добромир справился с возложенной на него задачей — и договорился о встрече или с человеком легата, или хотя бы с тем церковником, кто мог бы донести до ушей римлянина наши слова!

Глава 9

…Агостино Манчини, доверенное лицо легата Вильгельма Моденского, сидел у камина, протянув ноги к огню и поцеживая разогретое вино с пряностями. Вино, услада души, было его небольшой слабостью — особенно в студеных северных землях, где каменные чертоги прогреваются только летом. Он никогда не напивался и не впадал в скотское состояние — но позволял себе немного пригубить чуть терпкого напитка, еще хранящего аромат вызревшего под жарким Пьемонтским солнцем винограда… Епископский викарий любил провести вечер с чашей вина, напоминающего ему об отчем доме, поглядывая при этом в огонь — но сегодня его одиночество было скрашено присутствием собеседника. Собеседника крайне влиятельного и бывшего старшим над ним в иерархии священнослужителей — но вынужденного принять приглашение от доверенного лица папского легата. Впрочем, и Ярлер, архиепископ Упсалы, был не против вкусить подогретого южного вина с безумно дорогими на севере индусскими пряностями, продолжая уже давно начатый разговор:

— Значит, посадник желает сам утвердиться в Хольмгарде?

Агостино безразлично пожал плечами:

— Его человек сообщил, что посадник