— Нет, никогда. Я сама замечала. Нетрудно догадаться, если сыночек приходит из школы в синяках или сидит вечерами после колледжа дома. Когда маленький еще был, мы с папой хотели заступиться, но Артур не выдал обидчиков. Пришли в школу, а кого ругать — не знаем.

— С синяками сразу понятно, но почему вы решили, что у него не ладились отношения с коллегами?

— Не знаю насчет коллег, но вот с мастером у него были проблемы. Однажды я даже слышала, как Артур в телефонном разговоре повысил на него голос, — кивает она на мобильный, лежащий на краю стола.

— Артур кричал на мастера?

— Не кричал, скорее, грозил.

— Чем подчиненный может грозить начальнику? — улыбаюсь я, косясь на дверь.

— Да ерундой какой-то, — пожимает плечами она, — обещал позвонить его жене. Я растолковала ему, что так с начальством не разговаривают. Думаю, он понял, больше себе такого не позволял. По крайней мере я не слышала.

Зачем Артур собирался мне позвонить? Вопрос чуть не слетает с губ, но я успеваю опомниться. Из-за двери больше никто не выглядывает. Надеюсь, Игорю удалось выйти из дома. Еще раз обвожу комнату взглядом. Несколько книг на полке, потрепанная одежда в шкафу, икона на стене и… мобильный телефон современной модели. Сколько, интересно, может стоить такой аппарат? Вряд ли он по карману хозяину этой комнаты. Возможно, тот, кто подарил ему мобильный, мог отомстить Олегу. Хорошо бы просмотреть телефонную книгу и узнать, с кем общался Артур. Пока женщина перелистывает оставшиеся фотографии, я незаметно подхватываю телефон и заслоняю его листком.

— Мне пора. Большое спасибо за молитву.

— Да, да, — кивает женщина. — Если понадобится что-нибудь еще — приходите, не стесняйтесь.

— Обязательно, — иду к выходу.

— И просто так заходите, — добавляет она уже на пороге. — У меня редко бывают гости.

Обнимаю женщину на прощание и отворачиваюсь, чтобы не встретиться с ней взглядом. Стремительным шагом направляюсь к мотоциклу. Я приеду, обещаю. Как только разберусь в этой страшной истории, приеду и все верну. Слезы застилают глаза, все вокруг кажется искаженным и размытым. На ощупь добираюсь до мотоцикла и падаю на сиденье.

— Я думала, нет ничего страшнее смерти родителей, но похоронить двоих детей…

Влага переливается через край. Руки сами тянутся к Игорю. Он прижимает мою голову к своему плечу и гладит по волосам. Рукав его рубашки промокает, я прилипаю к ней щекой. Становится легче, вылившиеся слезы больше не давят, омытые глаза снова видят мир светлым. Отстранившись, протягиваю Игорю листок с молитвой и телефон. Он раскрывает рот от удивления и с минуту решает, стоит ли шутить.

— Да ты настоящая домушница! Зашла в гости с пустыми руками, а вышла с мобилой.

— Гореть мне за это в аду. Украла у бедной женщины последнее напоминание о сыне. Мать Артура не убивала Катю, точно.

— Откуда ты знаешь, на что способен человек, потерявший двоих сыновей? Вдруг она двинулась?

— В другую сторону.

— В какую еще другую сторону?

— Подалась в религию.

— В религию? После такого… — качает головой Игорь. — Я бы скорее проклял всех и вся…

— Она верит, что Бог забрал сыновей ради их же блага. Молится и ждет, когда сможет к ним присоединиться.

— Это она тебе сказала про благо?

— Главное не то, что она сказала, а то, что я сама в ней разглядела. Я уверена, она не убивала Катю. Иначе она давно наложила бы руки и на себя.

— Тогда кто мог отомстить за Артура? Отец?

— Он собирался подать в суд, но не на Олега, а на предприятие.

— Почему? Разве он не хотел наказать убийцу?

— Олег не мог столкнуть парня с крыши. Он сидел в доме и настраивал телевизор.

— Допустим, с судом ничего не вышло. Тогда отец Артура решил…

— Ничего он не решил. Отец Артура умер два месяца назад. Мать сказала, что осталась совсем одна. Получается, никто из родственников не мог отомстить за парня.

— Значит, у нас нет никаких зацепок, — складывает руки на груди Игорь.

— Кое-что есть, — оглядываюсь на дом я. — Мать слышала, как Артур ругался по телефону с Олегом.

— Думаешь, парень записывал разговоры?

— Дело не в этом. Артур грозился позвонить мне.

— Она так и сказала?! Что ты ей наговорила?

— Только правду.

— Тогда надо сматываться. Она уже сто раз могла позвонить в полицию.

— Успокойся, я не представилась. Она всего лишь слышала, как Артур говорил мастеру, что позвонит его жене.

— Интересно, зачем?

— Меня больше интересует сам телефон.

— Смартфон, — поворачивает мобильник в руке Игорь, — такой по телеку рекламировали. Дорогая штучка.

— Вот именно! Похоже, это единственная ценная вещь в доме.

— А я-то думаю, почему ты телек не вынесла.

— Судя по комнате, с деньгами у Артура было худо. Откуда навороченный телефон?

— Может, он зарплату год откладывал?

— Он работал месяца три, не больше. С зарплатой помощника такой мобильник не купишь. Даже Олег столько не зарабатывает.

— Откуда ты знаешь? Вдруг он тебя обманывает, — говорит Игорь, но, увидев, как изменилось выражение моего лица, меняет тему. — Надо отсюда валить. Сомневаюсь, что тебе удалось столько всего узнать и не спалиться.

— Можешь не сомневаться, — уступаю место на сиденье Игорю.

— И тебе ни разу не пришлось соврать?

— Ни разу.

— Ты и правда не дура, — качает головой Игорь и садится на мотоцикл.

Я надеваю шлем и устраиваюсь сзади. Прижимаюсь грудью к спине Игоря, чувствуя сквозь тонкую рубашку, как бьется его сердце. Пахнет загорелой кожей. Рукам, сцепленным у него на животе, передается вибрация. Кажется, рев двигателя доносится из груди Игоря, а не из мотоцикла. Плавное движение резко прерывается. Ноги Игоря опускаются на землю, он снимает шлем и поворачивается ко мне.

— Вставай.

— Зачем?

— Вставай с мотоцикла!

Его глаза полны уверенности, голос непреклонен. Остается только повиноваться. Я встаю и жду дальнейших указаний.

— А теперь садись на мое место. Обратно повезешь нас ты.

— Но я не умею водить, а еще у меня правая ладонь не сжимается… Травма после аварии…

— Мы ехали сюда полтора часа, я устал. Предложишь отдохнуть по-другому? Заодно можешь отработать потраченный бензин, — вокруг его глаз собирается стайка игривых морщинок, ямочки на щеках подмигивают в такт смеху. — Везешь или отрабатываешь?