Гаев кивнул. В трубке у Козлова что-то пробормотал невидимый оператор.

— Теперь он набирает телефон, оставленный ему эфэсбэшниками, — бесстрастно сказал Козлов.

— Хорош гусь, — нахмурился Гаев.

— Кладёт трубку, не стал говорить… Теперь он снова набирает наш телефон…

Матадор давно не был на танцах — Одноногая чернокожаялесбиянка — Акварель растекается по стране — Силовикиатакуют технодром — Птицы выклёвывают глаза, а рыбы выедают сердца — Восковая фигура изобретателя телефона впервые увидела смерть — На кухне Матадора вырос мак — Что может быть вкуснее шоколадного члена? — Матадор не хочет называть пароль

Бум-бум-бум.

Сто, сто двадцать, сто шестьдесят.

Матадор переступил порог. Ему показалось, что он вошёл внутрь марки ЛСД.

Бум-бум-бум.

Сто восемьдесят, двести, двести двадцать.

На каждый бум — судорога прожекторов. Слоёный дым ходит ходуном. На каждый бум обрушивается потолок.

Двести шестьдесят ударов в минуту.

Металлические конструкции вылетают из темноты, проносятся по диагонали. Танцпол балансирует под углом сорок пять градусов.

Сделай кто-нибудь неверное движение, и пол встанет колом, отверзнет бездну. И туда скатятся-ссыплются ядовитые фигурки танцоров.

Или, может быть, их ботинки на высоких пробковых и пластмассовых платформах, — магнитные ботинки?

Счастье есть…

Тум — тум — тум…

Его не может не быть…

Бам-бам-бам…

Отсутствующие взгляды людей, которые давно спят днём, а живут ночью.

В центре техношабаша Матадор оказался впервые. Разноцветные парики, клоунская одежда, картинки на лице, татуировки, панамы и бескозырки, пионерские галстуки…

— Фрики, — наклонился Караулов к уху Матадора, — Их называют фриками…

— То есть, уродами? — перевёл на русский Матадор.

— Уродами, да, — согласился Караулов. — В средневековом цирке всегда была парочка карликов и одна бородатая женщина… Иногда все флаеры на бесплатный проход в клуб раздают фрикам…

— На черта?

— Мода. Чем больше у тебя на вечеринке уродов, тем больше о ней напишут в журнале.

— А если я сам по себе инвалид, без рук-без ног?

— Попробуй, приди в следующий раз без руки, — пожал плечами Славка. — Слыхал же анекдот: следующим президентом США будет одноногая чернокожая лесбиянка…

Бум-бум-бум.

— Так Башкир бы здесь хорошо смотрелся с высунутым языком…

С гиканьем и визгами мимо пронеслась гусеница. Два десятка половозрелых граждан выстроились в затылок, как в детском саду, и прыгали по «Арматуре», держа друг друга за плечи. Кто-то схватил Славку за руку и утащил в толпу.

Бам-бам-бам.

С утра Серёга Сафин пытался найти Акварель в Измайловском парке. Потом преследовал какую-то вишнёвую «девятку», но на трассе на скорости въехал в яму. «Девятка» ушла, а Сафин прикусил язык так, что он теперь не влазил в рот.

Конечно, идти на рейв с Карауловым должен был Серёга. Все в отделе знали, что Серёга и Славка ходят в клубы не только на задания, но и чисто потанцевать, закинувшись марочкой кислоты или колёсиком экстази.

Матадор был уверен, что такие крупные спецы по молодёжной культуре быстро принесут ему два ведра Акварели и дюжину имён-адресов акварельных пушеров. Шиш с кетчупом. Уже целую неделю Сафин и Караулов — без марок, без колёсиков, в лучшем случае под травой — тусовались по самым радикальным местам Москвы.

Без марок, без колёс и без всякого результата.

— Вы, наверное, выпиваете всю Акварель на месте и не хотите делиться со следствием, — ворчал Матадор.

— Всё пидоры в скверике выпили, нам не оставили, — отвечал невоспитанный Сафин.

Без марок, без колёсиков было терпимо два дня, три, ну, четыре, а потом становилось сущей мукой. Вокруг царила конкретная кислотная расслабуха. Как прийти на пляж в жаркий день и сидеть среди голых тел, не снимая бушлата, ушанки, войлочных штанов и валяных сапог…

Заняв позицию у буфетной стойки, Матадор наблюдал за девушкой, которая старательно перебирала ногами по световому пятну, не давая ему ускочить за колонну.

На лице её проступали зелёные, оранжевые и голубые спирали, словно это не лицо, а экран цветомузыкальной установки.

Матадор прекрасно знал эти спирали на роже — сам видел в зеркале. Такой эффект даёт ЛСД.

Но Матадору нужна была Акварель.

Он пошёл в игровую зону.

Ага, вон тусуются у игровых автоматов два подозрительных парня.

Матадор подошёл поближе. Вернее, под-танцевал поближе, невольно подстраиваясь под техноритм.

Два подозрительных козла.

Один одет под стилягу: галстук с обезьяной Чи-чи, узкие брюки, фиолетовые очки.

Другой — в детский комбинезон с короткими штанинами, в пёструю рубашечку с какими-то шариками.

Пьют шампанское. В шампанском удобно растворить таблеточку Е: весёлые пузырьки радостно погонят препарат в кровь.

Матадор вздохнул. Экстази тоже не было в круге его сегодняшних интересов.

Но нигде не мелькнёт — ни в пузырьке, ни на дне стакана — алая капля.

Технодром «Арматура» был устроен в старом хоккейном дворце. Чил-аут, место для отдыха, оборудован прямо на трибунах. Матадор развалился в кресле, закинул ноги на передний ряд. Пожевать в неверном свете армадилло солёную кукурузу, запить её газировкой Red Devil.

И послушать, что говорят рядом. Матадор вставил в ухо маленький слуховой аппарат.

— Техно подмахивает попсе, — жаловался друзьям фрик в трёх бейсболках и с янтарём в ноздре. — Все эти грувы, иванушки… Если так пойдёт дальше, вместо фриков клубиться будут бандиты.

Нет, не то…

Через некоторое время Матадор нашёл, что искал: несколько человек рассказывали друг другу байки об Акварели.

— В Риге мужик наакварелился, выронил зеркальце из окна. Ой, говорит, бляха-муха, где моё отражение? Сиганул следом. Два часа потом от асфальта отскрёбывали…

Такого случая Матадор не знал. Видимо, так преломились слухи о прыгнувшем из окна сыне депутата Значкова…

— Да фиг ли там, у меня знакомый закатился под троллейбус…

Ну-ка, ну-ка…

— Борька Бергер из ГИТИСа дёрнул Аквы в скверике на Восстания… У высотки. Решил, что превращается в собачку, дворняга какая-то через плац перебегала. Рыпнулся за ней — и под рогатого.