Чтобы снять отпечатки пальцев с членов экипажа, реквизировали у Кэтрин Райт тушь для ресниц. Ей мазали кончики пальцев, откатывая их на чистых листах бумаги, и снимали на «цифру».

Полученные снимки отправили на Землю.

И что дальше?..

А дальше предстояло самое неприятное. Предстояло снять показания со всех членов экипажа. И начать следовало с главного подозреваемого — с Омура Хакимото…

Расследование инцидента на МКС было поручено Гарри Трэшу.

Хотя на самом деле Гарри Трэш им не был.

Но агентом Федерального бюро расследований все же был!

Эти уже привычные для его уха имя и фамилия были его служебным псевдонимом, который он использовал для работы с осведомителями. Так было проще. Когда секретные агенты узнавали его истинный вес, они, случалось, впадали в ступор. А с недалеким, своим в доску, напоминающим повадками рядового полицейского агентом Гарри Трэшем они общались с удовольствием.

Эта маска его устраивала.

А их — еще больше.

На самом деле Гарри Трэш не был рядовым агентом и мелкие дела не расследовал. Он расследовал только крупные и конфиденциальные дела, чаще всего по личному распоряжению директора ФБР.

На космос его бросили, потому что этим происшествием заинтересовался Президент и потому что он подвернулся под горячую руку. Конечно, кроме него расследованием занимались и другие агенты, но с экипажем поручили работать именно ему, так как он умел находить общий язык с людьми. И не имел привычки болтать, забывая все то, что он узнал, сразу после того, как узнал.

— Я думаю, вы справитесь, — инструктировал он командира экипажа, которому предстояло озвучивать его вопросы. — Главное, не допускайте пауз, не давайте ему сосредоточиться. И не бойтесь повторов. Чем чаще вы будете повторяться, тем выше шансы, что он оговорится, раскрыв себя. Помните, что у вас достаточно информации, чтобы в два счета положить его на лопатки…

Информации было действительно много.

Всю интересующую его информацию Гарри Трэш получил в считанные часы. На всех членов экипажа. Что оказалось не так уж трудно, потому что на всех соприкасающихся с американскими секретами субъектов ФБР заводит досье. Ведь если потом выяснится, что он шпион, то разбираться с его биографией будет уже поздно!

Астронавты соприкасались с самыми высокими космическими технологиями, общались с людьми, допущенными к госсекретам, и поэтому автоматически попадали в поле зрения ФБР.

На них собирали информацию, подшивая ее в папочки.

Чаще всего эти папочки не пригождались, пылясь в секретном, с ограниченным доступом, архиве, морально устаревая и списываясь через десять — двадцать лет.

Но в данном случае их без проволочек извлекли на свет божий по прямому распоряжению Президента.

Гарри тщательно проработал досье, готовясь к допросу.

Вообще-то он предпочитал допрашивать подозреваемых сам. Чтобы видеть их глаза, в которых нетрудно прочитать ответ на любой вопрос.

Люди умеют контролировать свои жесты, мимику и даже голос, но не умеют — выражение глаз. Если человек совершил преступление, его глаза выдадут его быстрее, чем его же язык.

Но в этот раз он заглянуть в глаза возможному преступнику не мог! Конечно, можно дождаться, когда экипаж вернется на Землю, и тогда…

Но тогда может быть уже поздно!

К тому времени убийца успеет прийти в себя, придумает обеляющую его легенду, которую тщательно проработает и вызубрит назубок, так, что потом его с нее не свернешь!

Нет, допрашивать его надо сейчас, по горячим следам. Недаром показания, данные непосредственно после совершения преступления, считаются самыми ценными.

Так что оттягивать это дело нежелательно!

Гарри продумал сценарий допроса и, подредактировав его, отправил на МКС.

Вопросы предстояло задавать не ему.

Но все равно это были его вопросы.

На которые он надеялся получить исчерпывающие ответы.

Двадцать вторые сутки полета

— Этот меч ваш? — спросил Рональд Селлерс. Хотя уже спрашивал, и не раз.

— Мой, — вежливо ответил Омура Хакимото. Хотя на этот вопрос уже отвечал. Причем — многократно.

— С какой целью вы его сюда взяли?

— Чтобы сделать себе харакири, — бесстрастно, никак не изменив выражения лица и интонаций, произнес Омура.

— Но почему именно здесь? Почему не на Земле?

— Я бы не хотел отвечать на этот вопрос.

— Почему?

— Он касается только меня. Ответ на этот вопрос изложен в моем завещании, которое должно быть оглашено сразу после моей смерти.

— А почему же вы, желая убить себя, убили другого? — невзначай, прикинувшись простачком, поинтересовался Рональд Селлерс.

Но японец был настороже и не проговорился. На этот раз — тоже!

— Я никого не убивал, — спокойно повторил он, глядя куда-то в сторону. Потому что в Японии не принято смотреть собеседнику в глаза, принято — мимо него. — Мне не было никакого смысла убивать Юджина Стефанса. Убивают за что-то — должна быть какая-то хотя бы формальная причина. А мы даже не были с ним знакомы до этого полета.

Рональд Селлерс слегка скривился и еле заметно покачал головой.

Так его учил Гарри Трэш. Учил изображать многозначительность, подчеркивая, что он знает больше, чем считает подозреваемый, заставляя того нервничать и сбиваться с мысли.

После чего, сделав паузу, задал несколько самых простых, однозначно толкуемых, не требующих напряженной работы мысли вопросов.

— Вы родились в Японии?

— Да.

— Учились в Токийском университете?

— Да.

— Ваш адрес…

И, дав подозреваемому расслабиться, задуматься о чем-то своем, озвучил серию неожиданных для него вопросов.

Примерно так действуют на ринге профессиональные боксеры — вначале прощупывают оборону противника, обмениваясь с ним ничего не значащими ударами, подставляясь и усыпляя его бдительность, а потом наносят неожиданный, страшный, разящий удар в самое уязвимое место, отправляя его в нокаут!

— Насколько я знаю, во время Второй мировой войны ваш отец служил в военно-воздушных силах Японии?

— Да… это так.

— И был командиром эскадрильи?

— Да…

— Эскадрильи летчиков-камикадзе?..

— Да, — вновь ответил Омура Хакимото.