Келли смотрела на него как на сумасшедшего.

Такис прервал возникшую за столом тишину, засмеявшись и подняв бокал.

– Никогда не стоит недооценивать темперамент греческого мужчины. Давайте выпьем за новую любовь, – произнес Такис, чокаясь бокалами с Алекосом. – Так ваши отношения серьезны, да?

Алекос заметил, как покраснела при этих словах Келли.

– Пришло время остепениться, – продолжал Такис, философски пожимая плечами, будто намекая, что подобная судьба рано или поздно настигает любого. – Тебе будут нужны сыновья, способные продолжить твой бизнес. Келли не гречанка, но… не важно. Она красива, и я могу точно сказать, что она способна подарить тебе сильных сыновей.

Алекос ощутил уже знакомый ему приступ паники.

– Чем скорее вы начнете, тем лучше, – говорил Такис, очевидно не заметив, как внезапно напряглись плечи Келли. – Основной работой греческой жены является рождение маленьких греков.

Размышляя, специально ли Такис усугублял сложившуюся ситуацию, Алекос поморщился, почувствовав гнев Келли от замечания пожилого банкира. Стремясь не допустить конфликта, Алекос решил вмешаться в разговор, пока она не взорвалась.

– Об этом еще рано говорить, – спокойно произнес Алекос, но если он ожидал от Келли благодарности за вмешательство, то был жестоко разочарован.

– Значит, ты считаешь, что об этом еще рано заводить разговор? А мне кажется, что слово «поздно» сюда больше подходит. Что скажешь? – начала Келли.

Услышав опасные нотки в ее голосе, Алекос медленно опустил бокал, заметив, как заинтересованно все на него смотрят.

Глаза Келли подозрительно сверкали, и она поспешно встала.

– Прошу меня извинить, – сухо произнесла она. – Мне надо выйти.

Обмениваясь смущенными и восхищенными взглядами, мужчины поспешили встать, как того требовали правила этикета. Алекос бросил взгляд на начищенный пол ресторана.

Раздраженный стук каблучков выдавал настроение Келли. Идущему сзади нее Алекосу открывался потрясающий вид на ее стройные, длинные ноги, и он задумался о том, смогут ли они скрыться из ресторана до официального окончания ужина.

– Тебе лучше взять меня под руку до того, как ты поскользнешься, – протянул он, догнав Келли. – И возможно, тебе не следует столько болтать в следующий раз. Я знаю, что Такис немного старомоден в вопросах, касающихся роли женщин, но ты чуть было не выдала нас.

– Чуть не выдала? Ты отрекся от нашего ребенка! – закричала Келли, разворачиваясь к Алекосу и гневно сверкая глазами. – Ты же никогда не изменишься, так ведь? Я просто обманываю себя. Последние недели я думала, что ты привыкаешь к сложившейся ситуации, но ты просто решил ее игнорировать. Ты продолжаешь поступать так, как привык, просто притворяться, что ничего не происходит!

– Это не так.

– Так, – зло бросила Келли. – Когда Такис сказал, что тебе пора задуматься о детях, ты ответил, что еще рано об этом думать. И сколько же времени тебе надо, Алекос?

– У меня нет желания обсуждать свою личную жизнь с Такисом Андрополесом.

– О, перестань дурачить самого себя! Ты не хочешь этого ребенка. Никогда не хотел. Единственная причина, по которой ты со мной, – секс. И даже не смей говорить, что я чуть было не провалила встречу, – это ты сидел там, бросая гневные и ревнивые взгляды на меня, когда я пыталась беседовать с человеком, рядом с которым ты заставил меня сесть!

Алекос смотрел на нее с немым восхищением.

– Келли… – начал он, но она не дала ему завершить фразу.

– Я еще не закончила! Я могла бы простить тебя за все перечисленное, учитывая странные взгляды на женщин, которые разделяют все греки, но я никогда не прощу тебя за отрицание существования моего ребенка.

Тихонько выругавшись, Алекос бросил испепеляющий взгляд на, сидящих за столом, партнеров.

– Я не отрицал существование нашего ребенка.

– Отрицал! И не смей называть его нашим ребенком! Ты ни разу не упомянул о нем за последние несколько недель. Ты покупал мне цветы, украшения, все, что, по твоему мнению, могло помочь тебе затащить меня в постель, а о ребенке ты подумал? Нет. Ты вспоминаешь о нем? Нет.

– Я не пытался подкупить тебя, чтобы затащить в постель. Если бы я только этого и хотел, то мог бы просто поцеловать тебя, – сказал Алекос.

– И я бы сразу растаяла в твоих объятиях? Потому что ты считаешь себя богом секса? – разъяренно спросила Келли. – Ты самоуверенный, эгоистичный…

– Тебе надо успокоиться.

– Не указывай мне, что делать! – кричала Келли, дрожа от охватившего ее гнева. Ее глаза лихорадочно блестели, а лицо было белым, как полотно. – Наши отношения на этом заканчиваются. Я не этого хочу для своего ребенка и для себя. Я отправляюсь домой, и можешь не следовать за мной. – Трясущимися руками она сняла кольцо и вложила его в руку Алекоса. – Все. Конец. Я хочу сегодня же отправиться обратно на Корфу, потому что не могу провести ночь с тобой под одной крышей. Утром я улетаю обратно в Англию.

Келли лежала посреди огромной кровати в особняке на Корфу, погруженная в забытье. Сквозь пелену дремоты она слышала негромкие щелчки, но приняла их за звук вентилятора.

Глаза болели от слез, а в голове роилось слишком много мыслей, чтобы она могла отдохнуть.

И тут отчетливый звук мужских шагов в спальне заставил Келли замереть от ужаса. Выглядывая из-за подушки, она издала испуганный возглас.

Алекос направлялся к ее кровати, одетый в тот же костюм, что и вечером, только теперь ворот его рубашки был расстегнут, а галстук небрежно болтался на шее. Руки его были полны всевозможных свертков, когда он остановился возле постели, загипнотизированный зрелищем лежащей на ней Келли.

– Что ты здесь делаешь? И почему ты все еще в смокинге? Такое ощущение, что ты не ложился спать всю ночь, – сказала она.

– Я и не ложился, – последовал его ответ.

Его глаза сверкали сексуальным возбуждением, когда он окидывал, оценивающим взглядом лежащую перед ним, Келли.

– Перестань разглядывать меня, – поспешно пробормотала она, покраснев, и попыталась натянуть на себя покрывало, но, поскольку лежала на нем, процесс превратился в сексуальный поединок, и лоб Алекоса покрыла испарина.

– Довольно! – воскликнул он и, бросив свертки на ближайший стул, вырвал из-под Келли покрывало и накрыл им ее. – Ты это специально делаешь, дорогая?

– Делаю что? – не поняла она.

– Мучаешь меня, – ответил Алекос, отступая от кровати и пряча руки, как будто прикосновение к ней доставляло ему боль.

– Не смей обвинять меня! Я хотела побыть в одиночестве! – выкрикнула она.

– Жаль, – произнес Алекос, бросая пиджак на кровать. – Помнится, мы договорились, что я буду рассказывать тебе обо всем, что думаю, и вот я пришел к тебе, чтобы высказаться.