Первым поднялся Бруно, за ним все остальные. Но перед этим американцы объявили, что в этот день они устраивают прощальный вечер в своей гостинице и ждут их всех к себе. Мартине не очень понравилось это. Туда должен был пойти и Доминик, а ей хотелось держаться от него как можно дальше. Она ничего не имела против Янгов: Элдред и Эми были очаровательные, очень дружелюбные люди. Что касается Кэй, Мартина была уверена, что обожающие родители разбаловали ее. К тому же она проявляла явный интерес к Доминику.

Мартина особенно заметила это в тот вечер, когда она вместе с Юнис и Бруно пришла на прощальный обед. Кэй сидела между Домиником и молодым американцем. У последнего был такой вид, будто перед ним вообще никого, кроме нее, не было, и выглядел он довольно странно, начиная от коротко подстриженных волос и безвкусного, но дорогого костюма до грубо скроенного лица. Он был довольно обескуражен заигрыванием Кэй, которая делала это нарочно, в пику Доминику. Мартина посочувствовала ему. У этой девицы были шоры на глазах, если она думала, что Доминика можно заинтересовать таким образом. Он был слишком умен, чтобы поддаться на такой прием.

Если Янгам очень хотелось, чтобы у их любимой дочери была хорошая партия, они должны были бы познакомить ее с кем-нибудь поподатливее, а не с таким интересным и опытным человеком, как Доминик. Намерения Кэй были очевидны, но Доминик вел себя непонятно. Несмотря на то что он был почтителен и, как всегда, обаятелен, он никоим образом не выказывал своих чувств и не делал никаких знаков, чтобы остановить ее. Был очень вежлив с Кэй, а она кокетничала вовсю, уверенная, что со своими деньгами, происхождением и внешним видом представляет собой лакомый кусок.

Со своего места в дальнем конце стола, где она сидела рядом с Бруно и Юнис, Мартина с тяжелым чувством наблюдала за этой небольшой драмой. Он достоин лучшей пары, чем Кэй, слишком избалованная, чтобы стать сразу же хорошей женой, а не тогда, когда она созреет для этого. Раздраженные, капризные складки у ее рта говорили об этом. Мартина в который раз напоминала себе, что Доминик женится лишь по собственному выбору, у Мартины – лишь природные данные и обаяние молодости и еще способность заботиться о своих друзьях, тогда как у Кэй – куча денег и социальное положение.

После обеда начались танцы. Мартина обожала танцевать. И она, пожалуй, перетанцевала почти со всеми, кроме Доминика, после чего, решив устроить себе передышку, пошла в туалетную комнату поправить прическу. В тот момент, когда она встряхнула головой, чтобы поднять волосы наверх и стянуть их в узел, в комнату вошла женщина и встала с другой стороны длинного настенного зеркала. Это была Кэй Янг. Начав подкрашивать лицо, она метнула взгляд в сторону Мартины. Никто не хотел говорить первым, думая, что это сделает другая.

– Мисс Флойд, можно вас на минуту? Слова, произнесенные нараспев, прозвучали вежливо, но без намека на дружелюбие. Мартина развернулась худеньким плечиком в сторону выхода и посмотрела в жесткие голубые глаза, выражавшие лишь любопытство.

– Да? – спокойно ответила она. На ней в этот вечер было белое кружевное вязаное платье, и она с удовлетворением подумала, что хорошо сделала, надев подарок Бруно. Перехватив блеснувший взгляд Кэй, она поняла, что та рассматривает ее платье и еще более внимательно – руку: у Мартины не было кольца.

– Давно ли вы знакомы с синьором Бернеттом ди Равенелли? – спросила Кэй.

– Нет, – коротко ответила Мартина. Кэй повернулась к зеркалу, чтобы как следует уложить пряди волос.

– Но вы встречались с Майей, невесткой синьора Вортолини? Я слышала, что она очень красива.

– Нет, я никогда не встречалась с нею, – любезно ответила Мартина.

Кэй, проводя хорошо наманикюренными пальцами по изогнутым бровям, встретилась в зеркале с глазами Мартины.

– Какая ужасная трагедия, не правда ли? И такой приятный маленький мальчик.

– Да, вы правы.

Несмотря на желание подавить свои чувства, Мартина понимала, что в ней возрастает неприязнь к этой молодой женщине, которая затеяла разговор только для того, чтобы удовлетворить свое любопытство в отношении Доминика. Она не особенно сожалела об этом, потому что подозревала, что неприязнь была взаимной – внутренняя антипатия из-за ревности, ничего больше.

Кэй не имела представления о чувствах Мартины к Доминику. Она даже и не считала Мартину своей возможной соперницей. Вот синьора Вортолини – это другое дело, она может представлять опасность. Нисколько не обескураженная, Кэй спрашивала дальше, кладя футляр с косметикой в дорогую золотую вечернюю сумочку, хорошо сочетающуюся с ее золотыми туфлями.

– Не кажется ли вам, что Доминик – самый потрясающий мужчина в Венеции? – болтала она. – Красивый, с великолепной фигурой и такими римскими чертами лица! Никогда не догадаешься, что он родился и воспитывался в Англии. В свое время его мать была, конечно, признанной красавицей. Я видела ее миниатюру. Отец его был также интересный мужчина, принадлежал, кажется, к сословию пэров или что-то в этом духе. – Она снова бросила взгляд своих жестких голубых глаз на изящную девичью фигуру Мартины, такую скромную, несмотря на сверкающее колье. – У вас есть любимый, мисс Флойд? – И она тут же издала короткий смешок. – Глупая, о чем я спрашиваю, ведь у вас нет ни кольца, ни какого-либо другого знака.

– Да? – озорно ответила Мартина, решив, что будет лучше, если Кэй останется в сомнении на этот счет. Ей поначалу захотелось посмеяться над задумавшейся Кэй, но вместо этого она пошла к двери, внезапно почувствовав отвращение к разговору и желая, чтобы вечер закончился как можно скорее. Доминик говорил ей, что он только избранным показывает работы своей матери.

А он показывает еще и самое дорогое, что у него есть, – миниатюру, и показал он ее Кэй, что могло означать только одно: девушка из Америки занимала его мысли больше, чем кто-либо другой.

Танцы были в самом разгаре, когда она вернулась в бальный зал. Высокая фигура тут же отделилась от группы, стоящей неподалеку от двери.

– Можно? – с улыбкой обратился к ней Доминик, и они закружились в танце.

Следующие несколько минут были полны радости, сладкой и горькой. Как и ожидала Мартина, он великолепно танцевал. Он вел ее, и она почти бессознательно подчинялась каждому его движению, с безошибочной точностью и восторгом, захватившим ее полностью. Он держал ее крепко, но не ближе, чем этого требовали правила этикета. Никто из них не произнес ни слова: Мартина боялась разрушить это волшебство.

Когда музыка наконец кончилась, они снова оказались у двери. Он отпустил ее руки, и она опять вернулась на землю с изумительным чувством пробуждения от волшебного сна.

– Благодарю вас, – поблагодарила она, инстинктивно опустив глаза, чтобы не видеть его взгляда. Ее сердце учащенно билось, и она отступила назад, увидев стоящую в дверях Кэй.

– Не хотите ли еще потанцевать? – тихо спросил он.

Удивительно, но Мартине не хотелось. От присутствия Кэй, как от явления злого ангела, все очарование вдруг разрушилось, лопнуло, как воздушный шарик.