Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А ты, Роза, репетируешь?
– Я свободна до часу. А что?
– А вы, Тремблер, – вы сможете уделить мне немного времени?
– Не знаю, мисс. Надо кое-какие фотографии напечатать.
– Это не займет много времени. Я всего лишь хочу предложить вам, как заработать денег.
– Ну, на это ты можешь потратить все наше время без остатка и даже не спрашивать позволения, – сказала Роза. – И как же мы это провернем?
– Я об этом думала еще в Оксфорде. И начала рассказывать Фредерику в поезде.
– А-а-а… – протянул тот. – Стереоскопы.
– Не сами стереоскопы, а стереографии. Люди всегда их просят. Сегодня утром я осмотрела дом, и мне в голову пришла одна мысль. Там есть комната, полная всяких странных вещей – копья, барабаны, идолы и я не знаю что…
– Комната дяди Вебстера, – сказала Роза. – Он собирал все это много лет.
– Итак, это одна часть моего проекта, – продолжила Салли. – Другая – это Роза. Нельзя ли, например, рассказать какую-нибудь историю в фотографиях? С людьми, то есть, конечно, актерами, в разных захватывающих положениях, как пьесу – с декорациями и всем прочим?
И замолчала. Молчали и все остальные.
– Думаешь, они будут продаваться? – засомневалась Роза.
– Да они разойдутся, как горячие пирожки! – заявил Тремблер. – Дайте мне их хоть тыщу, и черт меня подери, если я не распродам их еще до обеда!
– Надо подумать о рекламе, – сказала Салли. – Дать объявления во все газеты, придумать шапки позаманчивей. Я бы взяла это на себя – дело несложное. Но откуда же взять сюжеты и темы?
– Тут и думать нечего, – ответила Роза. – У меня есть замечательная идея! Например, можно взять сцены из ходовых пьес и…
– И продавать их возле театра!
– Песни, – сказал Тремблер, – Фотографии, иллюстрирующие новые песни из мюзик-холла.
– С рекламой на задней стороне, – сказала Салли. – Так что мы сможем кое-что заработать сверх на каждой проданной карточке.
– Ты умница, Салли! – воскликнула Роза. – А что касается дядюшкиной всякой всячины наверху…
– Я прикинула: там достаточно места, чтобы устроить настоящую студию, какая бывает у художников. С комнатой для декораций и тому подобного.
Они оглянулись на Фредерика, который до сих пор не проронил ни звука. Лицо его выражало полную покорность и безоговорочное смирение, он только и смог, что широко развести руками.
– Что я могу сказать? – воскликнул он. – Прощай искусство!
– Ой, только не притворяйся несчастненьким, – поморщилась Роза. – Ты будешь заниматься своим искусством в свободное время.
Фредерик медленно повернулся к ней. Просто пантеры, подумала Салли. Такие живые, подвижные и сильные…
– Ты права! – неожиданно сказал он и хлопнул по столу.
– До сих пор не могу во все это поверить, – сказала Роза.
– Ну и дуреха! Конечно, она права, я сразу это понял. Так мы и сделаем. Но как же быть с долгами?
– Прежде всего, никто их сейчас не требует. Мы действительно много задолжали, но, я думаю, если кредиторы увидят, что мы хотим расплатиться и много работаем, этого будет пока достаточно. Затем, есть счета, по которым должны, наоборот, не мы, а нам. Сегодня же я отправлю напоминания. Потом. Роза говорила что-то насчет постояльцев. У нас есть еще свободные комнаты, помимо той, что заняла я. Это даст постоянный доход, пусть хотя бы несколько шиллингов в неделю. И, наконец, у нас есть еще запасы товара. Фредерик, я бы попросила тебя просмотреть все это вместе со мной и по мере возможности избавиться от ненужного. Устроим распродажу – это сразу даст нам денег на оплату долгов. Тремблер, мы можем это устроить во дворе? Нужно какое-то открытое место. А Роза…
На этом месте Салли вдруг поняла, что все смотрят на нее в некотором изумлении. Тут Фредерик наконец улыбнулся, и она, смешавшись, потупилась.
– Простите! Я вовсе не хотела вами командовать… Я думала… Я не знаю, что я думала. Простите меня.
– Чепуха! Это именно то, что нам надо! – закричал Фредерик. – Нам был совершенно необходим такой администратор!
– Я пошел делать дело, – поднялся из-за стола Тремблер.
– А я помою посуду, – заявил Фредерик. – Но в первый и последний раз.
И он тоже вышел.
– Знаешь, в тебе живут два разных человека, – сказала Роза.
– Да?
– Когда ты берешь на себя какое-то дело, ты очень сильная…
– Я?
– А когда ничего такого нет, ты такая тихоня, что тебя почти и не видно.
– Какой ужас. Я стала похожа на надсмотрщика? Я совсем не хотела.
– Да нет! Я так не говорила. Просто ты всегда знаешь, что надо делать, когда мы с Фредом ничего не можем придумать… Это же здорово.
– Роза, я же так мало знаю! Я даже не умею толком разговаривать с людьми. А то, что я знаю… Не могу придумать подходящего слова… Просто то, что я знаю, совсем не то, чему обычно учат девочек. Мне это нравится, не могу тебе сказать как… Но я чувствую себя виноватой. Как если бы я должна была быть обыкновенной, разбираться в шитье и всем прочем.
Роза расхохоталась. В этот миг она была великолепна; солнце разбивалось о ее волосы, словно прибой о прибрежные скалы.
– Обыкновенной! – хохотала она. – А кто я, по-твоему? Актриса! Актерка! Немногим лучше проститутки. Родители прогнали меня взашей, потому что я всегда делала то, что хотела. И я никогда не была так счастлива. Как и ты.
– Прогнали? А как же Фредерик и ваш дядя?
– Фред ужасно ссорился с ними. Они хотели отправить его в Оксфорд или вроде того. Наш отец – епископ. С ним совершенно невозможно жить. Дядя Вебстер – просто старый греховодник, они и от него отреклись. А ему хоть бы хны, его это не заботит. Фред работал с ним три года. Он гений. Они оба гении. Салли, ты когда-нибудь поступала дурно?
Салли растерянно моргнула.
– Кажется, нет.
– Вот и нечего виниться. Хорошо?
– Хорошо… Хорошо. Не буду!
– Если что-то тебе удается – делай это.
– Еще бы! Роза вскочила.
– А теперь пойдем разбираться с барахлом. Сто лет туда не заглядывала…
Они работали все утро напролет; Тремблер, загоревшийся необыкновенным энтузиазмом, даже ухитрился продать стереоскоп костюмеру, который зашел всего лишь договориться о своем портрете. Наконец ровно в полдень прибыл преподобный Бедвелл.
Салли была за прилавком и писала напоминания должникам. Она подняла голову, чтобы рассмотреть возникшую в дверях коренастую фигуру, но не сразу узнала его, потому что второй викарий церкви Святого Иоанна был одет в старое твидовое пальто, вельветовые штаны и без малейшего намека на белый священнический воротничок. Впрочем, он вообще обходился без воротника, как и без рубашки, к тому же был небрит, так что превращение из кроткого священнослужителя в угрюмого бандита было таким убедительным, что Салли едва не пригласила его сыграть в их стереоскопической пьесе.